ПУРСОВКА — деревня в Малоярославецком уезде (ныне в Жу­ковском районе). В 1902 году, когда образовался самостоятель­ный приход, в деревне проживало 220 старообрядцев, более 60 человек придерживались синодального православия. В него вошли близлежащие деревни Луканино, Черная Грязь, Худяковка и другие. Общее число прихожан на рубеже XIX—XX веков — около 400 человек. В Авчининской волости, к которой тогда относилась Пурсовка, всего проживало более 800 старообрядцев. В середине 1920 годов в приходе Пурсовки числилось около 500 человек. Ста­рообрядческий храм освящен был во имя Архангела Михаила.

*

Пурсовка — маленький старообрядческий островок, затерянный среди малоярославецких деревень и сел, где нестарообрядческое население значительно преобладало. Ближайший старообрядчес­кий приход располагался в селе Спас-Загорье. Но он еще до рево­люции «обмелел», а потом и вовсе исчез. Произошло это отчасти из-за образования самостоятельных приходов в других малоярос­лавецких селах и деревнях: Поречье, Семкине и Пурсовке.

Моленная существовала в Пурсовке испокон века. После пожара, который случился в 1859 году, ее перенесли в дом крестьянина Николы Васильевича Абрамова. Здесь старообрядцы собирались до 1881 года, потом моленную вновь перенесли — к местному жи­телю Михаилу Софронову. Годом ранее он построил новый дом, быть может, специально для моленной. Когда Софронов умер, его вдова в 1892 году этот дом продала братьям Ефиму и Сампсону Федотовичам Кулаковым. Моленная представляла собой две избы с общими сенями. В одной молились, в другой жил уставщик, который по ночам сторожил дом. Одновременно его половина слу­жила раздевалкой для молившихся[1]. Пурсовка входила в старо­обрядческий приход села Спас (Спас-Загорье).

Нет никаких сведений о пурсовском старообрядчестве первой половины XIX века. Нет никаких сведений о Семене Жирове, будущем епископе Софронии (Жирове) Симбирском, который ро­дился в Пурсовке. Да и вряд ли попали эти сведения в архивные бумаги. Рано оставил Семен Жиров родную деревню и мало кого интересовал в детские свои годы. Постоянный священник поя­вился в Пурсовке лишь в 1902 году. До него службой руководил один из хозяев моленной, Ефим Кулаков. Прежде чем всецело посвятить себя церкви, он был, по-видимому, мелким купцом, занимался торговлей продуктами. В 1902 году его уже не было в живых... Руководство над моленной перешло к его брату Сам­псону[2]. Новообрядческий священник из близлежащего села Запажья Вячеслав Изумрудский упоминает в рапорте для консисто­рии одного из попечителей — Иуду Константиновича Немоляева. Он пишет, что это «человек богатый, имеет собственную фабрику, где вырабатывается шелковая лента и обшивка, расколу предан, но старается казаться более светским, резко, например, осуждает гусляков за их длинную одежду и длинные волоса, на своей фаб­рике предпочитает рабочих из старообрядцев...»[3].

В 1894 и 1895 годах местный становой дважды доносил о пурсовской моленной уездному исправнику, но тот смотрел на нее сквозь пальцы. А лет через шесть или семь в соседнем селе Ку­тепове, где синодская церковь прежде бездействовала, открыли приход, назначили туда причт. В религиозной жизни пурсовцев произошли большие перемены. В моленной был со временем устро­ен алтарь. В Государственном архиве древних актов мне встрети­лось письмо пурсовских старообрядцев, в котором они благодарят тогдашнего архиепископа Московского Савватия (Левшина) за по­жертвованную им походную церковь, датировано оно 12 октября 1895 года. Под письмом стоят подписи уже упоминавшегося Иуды Константиновича Немоляева, уставщика Ефима Федотова (Кулакова)[4]. Освящена она была во имя Михаила Архангела — побе­дителя и избавителя от всяких злых духов. Со временем избран был и кандидат во священники — крестьянин деревни Малой Росляковской Семен Ермолаевич Кулагин. Пригласили уставщика вероятно, на место недавно умершего Ефима Кулакова. Им стал крестьянин Иван Маркович Ипполитов из деревни Мисцево Бого­родского уезда Московской губернии[5]. Так, в этой самоорганиза­ции проявила себя та самая «замечательная сила прозелитизма» о которой упоминал некогда Салтыков-Щедрин в одной из рецен­зий[6]. В духе веры основа всему, и вся энергия старообрядцев была направлена на укрепление собственного духовного центра — маленькой моленной.

18 февраля 1902 года Семен Кулагин был рукоположен епископом оной (Александровым) Калужско-Смоленским во священники.

Как и требовал тогдашний закон, моленная выглядела внешне, как обычный дом. Она была с закрытым крыльцом на южной стороне. Жилая часть избы составляла пять с небольшим мет­ров в ширину и пять с половиной в длину. Пять окон смотрели на улицу. Та часть дома, где молились, была побольше — семь с половиной метров в длину, в ширину почти шесть с половиной. Тут стояла голландская печь. Три окна смотрели на север, одно на юг. Внутри стояла та самая походная церковь-палатка. Алтарь отделялся от основной части парчовыми занавесями.

«Главным организатором этого дела, — доносил вышестоящим властям малоярославецкий уездный исправник, рассказывая о становлении в Пурсовке прихода, — состоит крестьянин деревни Луканиной, находящейся в одной версте от д. Пурсовки, ярый раскольник Иван Терентьев Королев, перечислившийся в москов­ские купцы, но сохранивший за собою в деревне Луканиной вы­купленную землю с богатыми постройками. На днях раскольники публично в волостном правлении вызвали священника церкви с 8апажья о. Страхова назначить срок для прений по поводу рас­кольничьих догматов, заранее хвастаясь, что местное духовенство не настолько подготовлено к этому делу, чтобы устоять против приглашенных из Москвы ораторов...»[7].

Федор Мельников

Прения назначены были на 12 мая. О них сохранился отзыв того же уездного исправника. «В мае на диспут в Запажье был приглашен всем известный лучший московский оратор их — Мель­ников, стремившийся публично доказать и старопечатными, и но­выми книгами, и даже различными не запрещенными новейшими брошюрами и выдержками из газетных статей сохранение в чис­тоте раскольниками истиннохристианских обрядов, указанием на некоторые обстоятельства в православных обрядах, считаемые им за отступление от апостольских правил. Такие беседы в среде пра­вославия могут заронить сомнение и симпатию к расколу у людей менее развитых, так как Мельников считает себя профессиональ­ным адвокатом по раскольничьим догматам и, не выражая ничего смешного или запрещенного, тем не менее в красивых и метких выражениях предъявляет доказательства, хотя сами по себе неос­новательные, но оставляющее сильное впечатление»[8].

В синодской церкви Запажья остались недовольны диспутом.

В рапорте, который последовал от тамошнего причта в консис­торию, говорилось, что пурсовская моленная «объединяет всех старообрядцев под одним флагом», служит «воспитательным и миссионерским задачам». «С открытием в селе Кутепове самостоятельного причта, ослабления в расколе не замечается, а наобо­рот, старообрядцы видимо сплотились еще теснее, завели у себя своего попа, отремонтировали моленную и стали выписывать на публичные беседы знаменитых своих расколоучителеи: Мельни­кова, Бриллиантова, Королева, а теперь вызывающим и надмен­ным тоном требуют от нас беседы, на которую богатые попечи­тели пурсовской моленной, по слухам, пригласили И.1. Усова, прославленного миссионера старообрядчества»[9]. Вывод следовал один: «желательно было бы в интересах господствующей церк­ви запечатание пурсовской моленной»[10]. Запажское духовенство понимало свое бессилие: «Закрытие ее (моленной. В.Б.) явит­ся лишь мудрой мерой, парализующей духовные устои пурсовского раскола и ограждающей православных чад от соблазна... Просьба наша о запечатании моленной не есть слабость наша мис­сионерская.., а вызывается исключительностью положения сей моленной на пользу раскола»[11]. Гражданская власть, однако, не нашла законных оснований для закрытия.

Андрей Королев

В 1909 году пурсовские старообрядцы зарегистрировали общи­ну. Ходатайствовал об этом сын упоминавшегося уже купца Ивана Королева Андрей. Он жил в Москве, на Гончарной улице. К тому времени он был уже известным старообрядческим деятелем, издавал журнал «Церковь». Под прошением поставил подпись и его отец. Андрей Королев стал первым председателем совета об­щины, Иван Королев тоже вошел в него[12].

В 1912 году к Михаилоархангельскому храму был переведен священник Иоанн Русанов из мосальского села Чертень. Симе­он Кулагин переехал в Малоярославец, оттуда в Калугу. Русанов через два воскресенья на третье уезжал служить в моленную де­ревни Семкино, что располагалась не так далеко[13]. В 1914 году по собственному желанию Иоанн Русанов был переведен в другой приход. Епископ Павел (Силаев) Калужско-Смоленский рукополо­жил в Пурсовку крестьянина из жиздринской деревни Иванково Кирилла Марковича Гапонова (род. ок. 1880). В 1924 году он по-прежнему служил в Пурсовке[14].

Мне довелось познакомиться в Москве с Галиной Гапоновой, внучкой священника. По ее словам, фамилия деда была искажена при оформлении документов, исконная его фамилия — Агафонов, отец Кирилл является родным братом священника Фаддея Марковича Агафонова, служившего в Колодяссах. Вероятно, около 1930 года он был переведен на служение к одному из приходов Смоленской области под Сычевку. 30 января 1933 года аресто­ван Вяземским оперсектором ОГПУ и приговорен тройкой Полномочного представительства (ПП) ОГПУ Западной области 7 июня 1933 года по обвинению в контрреволюционной агитации (ст. 58, пп. 7, 8, 10, 11) к пяти годам исправительно-трудовых работ. Пос­ле освобождения священник продолжил служение (предположи­тельно, в Кривошеино). По словам внучки Галины Гапоновой и другим устным свидетельствам, был вторично арестован в 1942 г. в Москве и не вернулся из заключения. Говорят, что после ареста священника матушка жила очень бедно, побираясь по деревням бывшего прихода мужа. Сын отца Кирилла, маленький мальчик, был убит за то, что сорвал несколько морковок в чьем-то огоро­де[15].

В архиве Московской митрополии РПСЦ сохранилась справка, подтверждающая, что в 1942 году Кирилл Гапонов находился в Москве. Приведу ее полный текст: «Справка. Дана гражданину Гапонову Кириллу Марковичу в том, что он по делам старооб­рядческой общины направляется в поселок и станцию Кунцево Московской обл. сроком по 27 февраля 1942 г. Московская] ста­рообрядческая община зарегистрирована при Моссовете»[16]. Да­лее следует подпись секретаря общины К. Абрикосова (справка написана его почерком) и печать Московской старообрядческой общины, в распоряжении которой находился Покровский собор на Рогожском кладбище. Справка была выдана 26 февраля 1942 года. Иначе говоря, Кирилл Гапонов был командирован в Кунцево на два дня.

В настоящее время Пурсовка еще не исчезла с карт Калужской области, однако в ней расположен только один дом.

[1] ГАКО. Ф. 62. Оп. 7. Д. 420. Лл. 13–13об.

[2] Там же; см. также: ГАКО. Ф. 33. Оп. 3. Д. 1901. Л. 46 (Упоминание о Е.Ф.Кулакове).

[3] ГАКО. Ф. 33. Оп. 3. Д. 1901. Лл. 46–46об.

[4] РГАДА. Ф. 1475. Оп. 1. Д. 342. Л.41–42.

[5] ГАКО. Ф. 62. Оп. 7. Д. 720. Л. 1об. 

[6] Салтыков-Щедрин М.Е. Современные движения в расколе: Рецензия // Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: В 20 т. М., 1966. Т. 5. С. 401. Прозелитизм – стремление распространить свою веру.

[7] ГАКО. Ф. 62. Оп. 7. Д. 720. Л. 3 об.

[8] Там же. Л 24.

[9] Там же Л. 27. Иван Григорьевич Усов – ученик епископа Арсения (Шве­цова), впоследствии епископ Иннокентий Нижегородский и Костромской и митрополит Белокриницкий.

[10] Там же.

[11] Там же. Л. 27об.

[12] ГАКО. Ф.62. Оп. 19. Д. 2275. Лл. 1, 11, 28. В совет общины в 1910 г. вхо­дили Андреи Иванович Королев (председатель), Иван Терентьевич Королев, Поликарп Иванович Андреев, Иван Семенович Лаврентьев, Павел Евсеевич Латышев, Фома Артемонович Фетисов, Иван Самсонович Федотов. В 1914 г. состав совета бьы следующим: А.И. Королев, И.Т. Королев, И.П. Дробичев П.И. Андреев, Ф.А. Фетисов, И.С. Федотов, П.Е. Латышев, Я.Н. Светлов, И.А. Устинов, В.П. Фетисов.

[13] Там же. Л. 20.

[14] Архив Митрополии Московской и всея Руси (ММ и ВР) РПСЦ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 706. Л. 25.

[15] Иван Кузьмич. Аресты продолжались и во время войны. //Духовные отве­ты. М., 1998. Вып. 10. С. 83.

[16] Архив ММ и ВР РПСЦ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 13. Л. 1.