ГЛОТОВО (ГЛОТОВСКИЕ ДВОРЫ) — деревни Мосальского уезда (ныне района). Глотовские Дворы сегодня уже не существу­ют. Старообрядческая моленная вначале располагалась в Глотове, затем была перенесена в Глотовские Дворы, небольшое поселение близ дороги, ведущей от села Щелканова на Мосальск. Храм был освящен во имя Успения Пресвятыя Богородицы.

12. Деревня Глотово. Современный вид. 2003 год.

*

11. «Кратчайшее начертание истории Ветковской Церкви» И.Г. Кабанова. Гектографированное издание.

Довелось крестьянину Андрею Сальникову разных людей по­видать. Уйдя из отчего дома, он стал сыщиком тайной полиции в Санкт-Петербурге, да работа, как видно, не совсем по душе пришлась. Сколько проработал он сыщиком, неизвестно, а уже в конце 1880-х годов старообрядческий архиепископ Савватий (Левшин) Московский, руководивший тогда Калужско-Смоленской епархией, рукоположил Сальникова в иереи. Молодой батюшка вернулся в отцовский дом, в деревню Глотово под Мосальском. Почти треть деревни была тогда заселена старообрядцами[1].

В октябре 1819 года в Глотове родился один из самых извес­тных старообрядческих писателей Иларион Георгиевич Кабанов (Ксенос). В пятнадцать лет он ушел в Лаврентьевский монастырь на Ветке, а потому вряд ли попали в казенные бумаги, которые ныне хранятся в архивах, сведения о его жизни в Глотове. Извес­тно, что бывал он здесь лишь наездами, порой служил в местной моленной уставщиком, вел службу на клиросе. Жизнь здесь текла спокойно и мирно, и только с появлением Сальникова находит она отражение в документах.

Моленная, в которой стал служить отец Андрей, располагалась при жилом доме глотовского крестьянина Ивана Тимофеевича Ка­банова[2]. Степень его родства с Ксеносом выяснить не удалось. Не исключено, что родства здесь никакого нет — фамилия «Кабанов» была в Глотове распространенной. В то же время родственника­ми, хотя и дальними, они быть могли. Устроил Иван Тимофеевич свою моленную в 1850-х или 1860-х годах. Сальников жил в од­ной с половиной версте от нее.

Очень трудно пришлось отцу Андрею на первых порах. Пона­чалу глотовские старообрядцы решили было выстроить отдельное здание для моленной, чтобы не создавать хозяину неудобств, но «во всем обществе не нашлось никого, кто бы мог хлопотать, где следует». Поэтому, как сообщал отец Андрей в письме архиепис­копу Савватию, «на сходке порешили, чтобы строить дом простой, будто бы для меня, так как я земельный крестьянин, а, следова­тельно, имею право строиться здесь»[3].

Общими силами были собраны деньги — четыреста рублей. «Некоторые влиятельные лица из общества» нашли подходящий дом, расположенный за двадцать верст от деревни, и священник купил его на вывоз. Вскоре, однако, дело с устройством моленной заглохло. Требовались еще деньги. И тут Сальникову никто не по­мог. «Втянули меня строиться, а средства для этого не дают...»[4]. Но дело он не бросил. Влез в долги. Обратился даже к архиепис­копу Савватию с просьбой поискать в Москве людей, которые по­могли бы достроить новую моленную.

13. Иларион Георгиевич Кабанов (Ксенос).

Не всем в деревне и ее округе нравился Сальников — он был требователен и строг. Некоторые, пользуясь тем, что границы приходов только-только определились, стали обращаться в Сухиничи к тамошнему старообрядческому священнику Димитрию Шеле­пову. Сальников обратился к архиепископу Савватию, чтобы за­претил Шелепову принимать его прихожан. «Мною руководит не та мысль, чтобы мне жаль было упущения дохода, но дело в том, что между моими прихожанами происходит ропот на меня, что, дескать, не в меру строг, из молодых ранний, по этому случаю мною некоторые недовольны даже»[5].

Было это в 1889 году.

Мне встретилось в Государственном архиве Калужской облас­ти донесение мосальских синодских священников (под ним стоят подписи четырнадцати человек), где Сальникову дана была такая характеристика, что он «человек оборотливый и обходительный. За начитанность и некоторую практичность, приобретенные им по разным сторонам, он поставлен был... в попа и пользуется зна­чительным авторитетом... Жена Сальникова Екатерина Ильина — бойкая начетчица и содействующая своему мужу не только в частных случаях практики его, но и в прениях о вере»[6]. Отзыв был написан в 1893 году.

В том же году на имя калужского губернатора поступило про­шение от глотовского крестьянина Александра Кабанова, сына И.Т. Кабанова. Тот сообщал, что вступил вместо старого и боль­ного отца во владение хозяйством и просит официального разре­шения на содержание моленной. Оно было получено, несмотря на активное противодействие консистории, предлагавшей молен­ную закрыть и изъять оттуда утварь с иконами — получено не от губернатора, а из Министерства внутренних дел в марте 1896 года[7].

Моленная представляла собой деревянный одноэтажный дом, крытый щепой, с походным алтарем, и могла вместить до пятиде­сяти человек. Ее размеры: в длину 21 аршин, в ширину — три, в высоту — четыре. Иконы располагались на деревянной полке, ко­торая заменяла иконостас. Перед нею тянулся занавес из голубой полушелковой материи, на которой желтым позументом обозна­чены были царские врата. За ними виднелась красная шелковая занавесь. Сбоку от царских врат тем же позументом обозначены были южные и северные двери. Престол в алтаре обтягивал с трех сторон красный ситец, с четвертой — голубая материя с крестом из позумента. Что стало с домом, который купил на собранные деньги Сальников и в котором старообрядцы хотели устроить мо­ленную раньше, установить не удается.

Отец Андрей держался с местными властями независимо. Как-то в июне 1897 года случилось ему служить в моленной. Когда пели Херувимскую, вдруг нагрянул становой. Он велел прекра­тить богослужение, а священнику, стоявшему в алтаре, приказал выйти и в несколько дней убраться из деревни[8]. Предлогом послу­жило то, что Сальников носил длинные волосы и священническое платье. Тогда все старообрядческое духовенство преследовалось за это. Безнадежное, казалось бы, дело — тяжба со становым. Кому как не Сальникову знать это. Но все равно подал на станового жа­лобу. Губернское правление не усмотрело оснований вступиться за священника. Тогда отец Андрей обратился в Сенат. Разбирательс­тво затянулось аж до 1903 года. Пересмотрев по приказу высшего гражданского ведомства дело, губернское правление решило его теперь в пользу Сальникова, наложив на пристава взыскание[9].

Вот еще чем обращает этот случай на себя внимание. В мо­ленной на службе, кроме отца Андрея, уставщика Самуила Ар­темьева (через несколько лет он станет настоятелем Никольской церкви в мосальском селе Устоша) и, наверное, жены Сальни­кова, больше никого не было. Что же, служба была никому не нужна? Возможно, в документах ошибка, и вместо Херувимской, которая поется на литургии, звучало в тот момент что-то другое, и служба была всенощной, шла в субботу под воскресенье или под праздник.

В 1898 году духовная консистория возобновила ходатайство о закрытии моленной, но достаточных оснований для этого не на­шлось. Примерно в это же время или немногим раньше часть глотовских крестьян переселилась из-за торговых интересов поближе к дороге на Мосальск. Так возникла новая деревня — Глотовские Дворы. Андрей Сальников тоже переехал туда. 3 июля 1904 года он перенес моленную из дома Александра Кабанова в свой дом, точнее, «в особо пристроенное ради этой цели помещение». Разре­шения у властей не спрашивал[10]. Наказать священника не успели. В 1905 году был обнародован указ «Об укреплении начал веротер­пимости», в 1907 году Сальников подал ходатайство о регистра­ции общины, которое было удовлетворено 3 декабря. Губернское правление разрешило перестроить моленную в церковь.

Работы начались в мае следующего, 1908 года, и окончательно завершились в июне 1909-го. Уже были повешены колокола, оста­валось лишь отштукатурить храм внутри и установить иконостас. Это сделали к ноябрю[11]. Церковь освятили во имя Успения. В гло- товский приход вошло около двадцати окрестных деревень.

Когда умер Андрей Сальников, неизвестно. 10 апреля (28 мар­та по старому стилю, который часто использовался в документах старообрядческого делопроизводства первых советских лет) 1922 года епископ Александр (Богатенков) Рязанский и Егорьевский, временно замещавший тогда Московскую кафедру, рукоположил в Глотовские Дворы Афанасия Алексеевича Сальникова. Родился он 18 февраля 1889 года. Доводился ли он кем-то отцу Андрею, тоже неясно.

Отец Афанасий служил в Глотовских Дворах до самого ареста в 1937 году. Обвинение ему предъявили «классическое» — контр­революционная деятельность. Священник, дескать, ездил по де­ревням и вел «агитацию» за сохранение церквей, «подрывал» трудовую дисциплину в колхозах. Отец Афанасий вины за собой не признал. «Разъезжал я по деревням только по вызову самих верующих и там же в их доме проводил богомолебствие». 28 но­ября 1937 года тройка УНКВД Смоленской области постановила расстрелять Афанасия Сальникова, личное его имущество — конфисковать. Приговор был приведен в исполнение 15 декабря, как следует из справки — в 24 часа ночи. 11 июля 1956 года свя­щенник был реабилитирован решением президиума Калужского областного суда[12].

Старостой Успенской церкви была в 1930-е годы Анна Алек­сеевна Моторина (родилась в 1870-м). Есть упоминание, что она монахиня, но это еще не означает, что она принимала подстриг. Анна Моторина тоже была арестована, и расстреляли ее в один день со священником[13]. Вместе с отцом Афанасием по одному делу проходило еще несколько человек, часть из них получили смертные приговоры.

С выстрелами в них заканчивается история глотовского прихо­да. Он не был сплоченным и монолитным, поскольку прихожане Успенской церкви жили очень рассеянно, в деревнях и селах, где преобладало население, придерживавшееся официального веро­исповедания. Его влияние было сильным и постоянным. Приход в деревне возник благодаря незаурядной личности священника — Андрея Сальникова. Вот вкратце все, что известно на сегодня о старообрядцах, живших в родных краях знаменитого Ксеноса. Судьба Успенского храма неизвестна, но, думается, она была обычной: изъятие, использование под хозяйственные нужды. Гло­тово остается жилой деревней, Глотовские Дворы, как было уже сказано, ныне не существуют.

[1] ГАКО. Ф. 62. Оп. 6. Д. 569. Л. 8. По данным 1893 года, в Глотове прожива­ло 156 старообрядцев и 338 человек принадлежали к синодальному вероис­поведанию.

[2] Там же. Л.1.

[3] ОР РГБ. Ф. 246. Оп. 1. Карт. 195. Ед. хр. 7. Лл. 51–51 об.

[4] Там же.

[5] Там же. Лл. 121–121 об.

[6] ГАКО. Ф. 33. Оп. 3. Д. 1901. Л. 22.

[7] ГАКО. Ф. 62. Оп. 6. Д. 569. Л. 37.

[8] ГАКО. Ф. 62. Оп. 12. Д. 199. Л. 8. (В деле есть документы с описанием мо­ленной).

[9] Там же. Л. 18.

[10] ГАКО. Ф. 62. Оп. 6. Д. 569. Л.39.

[11] ГАКО. Ф. 62. Оп. 19. Д. 2218. Лл. 1; Ф. 62. Оп. 17. Д. 2604. Л. 19.

[12] Боченков В.В. Годы и приходы. М., 2001. С. 22.

[13] Из бездны небытия: Книга памяти репрессированных калужан. Калуга, 1994. Т.2. 1994. С. 396.