Это стихотворное произведение неизвестного старообрядческого автора мне встретилось при изучении книжной коллекции одной из старообрядческих общин. Текст отпечатан гектографированным способом на 24 листах бумаги в восьмую долю листа с двух сторон. На самом первом, на обложке, изображен «домик» с петушком наверху, тот самый раек, ящик с увеличительными стеклами, своеобразный ярмарочный народный театр. Внутри ящика переставлялись или перематывались с одного катка на другой разные, как правило, лубочные, картинки. Делая это, раёшник, развлекавший публику, сопровождал каждую картинку рассказом, шутками и прибаутками. С таким ярмарочным театром сложился жанр особой рифмованной прозы, раешный стих, где организующим началом становится членение на строки, не всегда равные, и парная рифма. В нашем случае раек написан, как прозаический текст, в подбор. Деление на строки не соблюдается, но особым отступом выделена в каждой строфе последняя нерифмующаяся строка, призванная акцентировать концовку строфы, завершение одной картины и начало другой, подытожить, подчеркнуть какую-то мысль, ввести иронию. Строфы по размеру не равны.

Сюжет райка состоит из двух общих частей. Первая – повествование о событиях церковной реформы, «дела давно минувших дней». Вторая – современность, ироничный рассказ о прениях старообрядцев и миссионеров. Трагические картины сменяются комическими. Балаганная раешная форма стиха подчеркивает и балаганный, несерьезный  характер богословских бесед. Перед читателем проходят самые разные типы миссионеров. Они намеренно шаржированы. В каждом особо заострены какие-то черты характера, манера поведения. Миссионеры-проповедники сменяют друг друга, и наблюдательный автор сопровождает их своими едкими характеристиками.

Кто мог быть автором райка, сказать трудно. Он наверняка бывал на беседах, и всех, кого описал, лицезрел своими глазами. На эту мысль наводит точность деталей при рифмованном описании того или иного миссионера. Раек написан на рубеже XIX–XX столетий. Единоверческий игумен Павел (Леднев), «бывший житель прусской», здесь описывается как еще живущий, а он умер в 1895 году. В то же время это может быть простой условностью. «Журнал таковский, самый вралёвский» – «Братское слово» – закрылся в 1899-м. Под «тройкой попов-братчиков» имеются в виду члены братства св. Петра Митрополита, под эгидой которого издавался журнал. «Братцы-старообрядцы» – члены старообрядческого братства св. Креста, оппонировавшие миссионерам на беседах. Если написание райка отнести к концу 1890-х годов, то «господин епископ, викарий столичный, оратор отличный», должно быть, Нестор (Метаниев), бывший епископом Дмитровским, викарием Московской епархии, с 1894 по 1901 годы. Он писал о старообрядцах, но речь в райке опять же может идти совсем о другом человеке. Дополнительных данных, чтобы утверждать это наверняка, нет, а хронологические рамки здесь условные. В беседах со старообрядцами принимал непосредственное участие епископ Виссарион (Нечаев), который был на Дмитровской кафедре с лета 1889 по декабрь 1891 года. В марте 1890 на беседе в доме Хилкова в Москве старообрядцы подали ему список из 105 вопросов. Позднее они были изданы с помощью гектографа и вошли в старообрядческую апологетику под названием «Вопросы старообрядцев епископу Виссариону и его сотрудникам». Требуется определить и других неназванных персонажей райка.

«Мартина преданье» – мнимое учение никогда не существовавшего и выдуманного никонианами еретика Мартина. В 18 ответе «Пращицы» Нижегородского епископа Питирима (на вопрос, когда в России стали креститься двуперстно и петь аллилуйя дважды) сказано, что это произошло при еретике Мартине Армянине, будто бы внесшим все эти новшества в русскую Церковь. В 28 ответе Пращицы двуперстие приравнивается к несторианской ереси. Дамаскин Селунский, иронически названным «новым апостолом», – упоминаемый в никоновской «Скрижали» иподиакон Дамаскин Студит. Его слова и толкования трактовались в пользу церковной реформы, в частности, троеперстия. Устаревшее слово «юхотник» значит кожевник.

Все примечания, отмеченные звездочками, принадлежат автору "Райка".


 


Раек

 

Доброго здоровья,

Молодчики-хваты,

Бедные, богаты,

Попы с дьяконами,

Бабы с мужиками,

Купцы и крестьяне,

Разные селяне,

Ваше благородие –

Барское отродие,

Девки-молодушки,

Старики, старушки,

Всем без исключения

Мое распочтение!!

Ахтительное!!

 

Я пришел, раёшник,

Кой на что дотошник,

Раёк принес новый

Из доски дубовой

Мной самим сколочен,

Конёк позолочен,

По краям игрушки –

Зверьки да пичужки:

Чушка с ушками,

Барашек с рожками,

Селезень косатый

И индюк пузатый,

На верхушке петушок,

Золоченый гребешок,

Крыльями махает,

Песни распевает

И разные сказки,

Были и побаски,

Всяку штуку нараспев –

Заслушаешься!!

 

А в райке картинки

Из старой старинки

Лет уже за двести,

А с ними же вместе

Есть и помоложе,

Но на те похожи,

Одного сюжету

В назиданье свету!!!

Показываю!!!

 

Стойте и смотрите

Ничего нишкните

Да еще молчите,

Слов не пророните,

С чувством все внимайте,

Да на ус мотайте

И потом подробно

Людям передайте.

Про сюжет я буду

Говорить всю правду

Из прошлого время.

Ох! Тяжко то время

У нас на Руси было,

Тяжелое бремя

На Русь положило.

И до сих пор помнят

Люди православные

Как казили церковь

Греки инославные!!

Латынствующие!!

 

Эти проходимцы

Изуитской школы

В матушку Россию,

Как грачи, слетелись,

Почуяв добычу,

И давай терзати

И всё искажати,

Новое вводити,

Древность проклинати!!

Делов поделали!!

 

Наши ж новаторы

Во всем им внимали

И под дудку греков

Хором все плясами,

Что они ни скажут,

За правду считали,

Всё, что ни предложат,

В церковь принимали!!!

Греки-де учат!!

 

А греки кичились,

Нахально ломались,

Над древним преданьем

Дерзко надругались,

С хулой отвергали,

Новое вводили,

И иерархов русских

За нос проводили!

А те слушались!!

 

Верчу, заправляю,

Стеклы открываю,

Первую картину

Выше поднимаю!

Тяжело, родная,

Тебя поднимати

И сюжет твой мрачный

Грустно вспоминати,

Ну да что же делать,

Надо начинати

И честному миру

Тебя показати!!

Повертываю!!

 

Смотрите же браво, прямо,

А не вправо,

Рассказывать буду

Ничуть не лукаво

Повесть интересную,

Почти всем известную,

Как на лобном месте

Лет назад как двести

Соборным законом

С триумфальным звоном

На помосте белом

Кладут озлобленье

Непокорным телам

Всяким манером:

Кнутами стегают,

Хомуты надевши,

На пытку вздымают

И всем этим делом

В вере исправляют –

По-новому верить

Силком заставляют!!

По-апостольски!

 

А это тут рядом

За тем же парадом

На досках кровавых

Головы срубают

У страдальцев правых!

За что же?

За то же:

За веру не стойте,

Правду не любите,

Для тленного мира

Душу погубите!!

Старину оставьте,

Новшества держитесь,

С древним преданьем

Навсегда проститесь;

Двуперстье отриньте,

Триперстно креститесь;

Без земных поклонов

По постам молитесь:

Очень ведь доходно,

Потому что модно!!

По-новому!!

 

А то ведь какие!

Вражескую прелесть –

«Мартина преданье» –

В плоть и кровь всосали,

Да еще в Псалтыри

И в иные книги

Взяли да вписали

И такою вставкой

Все книги изгадили

И наше триперстие

Вконец позагладили!!

Нет, не тут-то было!

 

Наш новый апостол

Дамаскин Селунской

Нам свое триперстье

Не для того предал,

Дабы им глумиться,

Но чтобы Христово

Древнее двуперстье

Должно всем оставить,

А его триперстьем

Нужно всем креститься!!

И резонно!!

 

Триперстье ведь лучше

По новой методе

И у всех должно быть

Оно в большой моде!

Прежнее двуперстье

Уже старо стало,

К его перемене

Времечко настало,

Так вы и займитесь –

Модным креститесь,

Потому нарядно

И очень парадно

Тремя-то перстами,

Точно как шестами

Кое-как махати,

Себя ограждати,

Грекам подражати!

Спасительно!

 

Для нас-то все равно,

Что ново, что сдавна

Мы чему ни верим,

Во всем лицемерим!

И вполне то знаем,

Что самую новость

За древность сбываем!

Но мы сила!!

 

А вам трудновато

Против силы прати

И своим упорством

Силе досаждати;

Древнее преданье

Чтобы отстояти

И такую ересь,

Что двумя перстами

Себя ограждати

Святостью признати!

Не допустим!!

 

А кто поперечит,

Тому туго будет,

Он свое упорство

Долго не забудет!

За такие вещи

Для вашего брата

Хомуты и клещи

У нас есть, ребята.

Вот они готовы,

С иголочки новы!!

Пожалуйте!!

 

А если ж их мало,

Другим достигаем,

По-новому верить

Людей заставляем:

На дыбку вздымаем

И для вразумленья

Огнем поджигаем,

Чтоб скорей сознался

И святую древность

Держать отказался…

Кто ж не сознается,

Тех в костре сжигаем,

Иль, язык отрезав,

В ров-яму сажаем,

На кладезь похожий,

Куда не доходит

И день-то ведь Божий,

Не знаешь и время,

Что зима, что лето!

Как нравится, братцы,

Вам картина эта?

Приятнейшая!

 

Вот что, дядюшка Абросим,

Давай древность казать бросим,

Это всё теперь минулось,

Так лишь к слову помянулось,

А нам нужно поскорей,

Чтобы было веселей,

Картин новых показать

И сюжет их рассказать

Без пыток, крови и огня

Из самой злобы дня,

Примечательных!!

Ладно!!

 

Верчу, заправляю,

Злобную вставляю,

Не дурну картинку,

Новую новинку,

Первый сорт – отличную,

Самую столичную

И к Москве обычную,

Кой-кому привычную!

Знакомую!

 

Тише, смирно, не галдите,

Но спокойнее глядите!

Я машину завожу,

Вам картину покажу

Интересную,

Всем известную!!

Современную!!

 

В Москве поживают,

Деньгу наживают

Некто старичок

Шумов-чудачок,

Да его товарищ

Бондарь мужичок!!

Два сапога – пара!!

 

Вот эта честная парочка –

Овечка да ярочка,

Московские жители,

Приключений любители,

Побросав почти все дела торговые

Ударились в предприятия новые,

И, желая поспокойнее век свой доживать,

Решили антрепренерством деньги наживать!!

Должно, прибыльно?

 

И в своей квартире задают

Балы, спектакли и банкеты

Для сбора

Презренной монеты

И тем

Слесарей, кондукторов, смазчиков

И таганских юных приказчиков

Хорошим манерам приучают,

Себе деньгу выручают,

На черный день капитал зашибают!!

Народ коммерческий!!

 

Там же, где составляются

Те кадрильные фигурки,

Польки и мазурки,

Московские миссионеры

Никоновской веры

Почти всяко воскресенье

Производят чтенье

И о вере пренье

С иной веры братцами,

Со старообрядцами.

И такие пренья,

Что мое почтенье,

Всем на удивленье!!

Замечательные!!

 

И на преньях тех отцы,

Как актеры молодцы

Всяку штуку исполняют,

Попоют и почитают,

Небылицу вам расскажут,

Но будьте покойны,

Что правды не скажут,

А всегда одно и то ж

Объясняют одну ложь!!

Безграничную!

 

А такую бы манеру,

Чтобы вранью меру

Маленьку имели,

Сделать не сумели!

Катают вовсю!!

 

И всю ложь-клевету,

Что неделей накопляют,

В воскресенье напоказ выставляют,

И каждый миссионер

Ею публично выхваляется,

Против другого старается,

В лепешку расшибается,

Чтоб слушателям угодить,

Ерунды побольше нагородить.

Верно!

Поступают скверно!!

А учители!!

 

И свои толкации

Для российской нации

Господа миссионеры

Никоновской веры

Назвали беседой

И всегда кончают

Будто бы победой!

Иначе нельзя!!

 

А то будет стыдно

И очень обидно

Ученым архимандритам

И попам

Уступать простым мужикам.

Вот они и силятся

В глаза пыль пустить,

Как бы не то,

Простых мужиков победить!!

Иль мытьем, иль катаньем!

 

Но а как ни бьются,

Всё при пиковом интересе остаются,

Потому что иной

Неученый мужичок

Такой им даст щелчок,

Как будто обварит их варом,

И всё это задаром!

Оказия!!

 

А архимандриты

И попы за то,

Что поют и читают,

Аванс получают

И тем коммерцию составляют,

Своему мамону угождают!

Люди практичные!!

 

Теперь еще в картине,

Верно намалеванной,

Толком растолкованной

Покажу вам лицы

Из здешней столицы,

Кто к пренью является,

Кто чем занимается,

Кто беседой руководит,

За усы честной люд водит,

Кто на преньях председатель,

Ими управляет!..

Только чур не обижаться,

Кто мне станет попадаться,

Может, кто из вас найдется,

Что здесь в райке попадется,

То прошу вас не взыскать,

Я не стану потакать,

Портрет верный покажу

И характер расскажу!!

Весь доподлинно!!

 

К Шумову на пренье

Слушать попов чтенье

И их празднословия*

Собираются люди

Всякого сословия

И чинов и званий

И всех достояний:

Дегтяри и шорники,

Повара и дворники,

Также краснорядцы,

Юхотники братцы,

Портные-ярыжники,

Конские барышники,

Мясники, овощники,

Мучники, кулёчники,

И аристократия –

Ковшовая братия!!

Разнокалиберные!!

 

И из этих людей праздных,

Шумных, безобразных,

Пришедших на пренье

Больше для прилику,

Отцы избрали

Себе в помощь клику

Для поднятия крику,

Чтоб шумней кричали

И их выручали

От бед и напасти

По беседной части;

Если отец лектор

В чем-нибудь проврется**

Иль кому не сразу

Ответить найдется,

Тогда эти люди

И делом займутся,

Скандал затирают,

Кричать начинают

И отца-миссионера

Криком выручают,

А отцы в то время

Беседу кончают!!

Ловко пристроено! Непобедимы!!

 

Теперь, народ честной,

Поскромнее стой,

Тише, не цапайся,

Вперед не лезь

И не толкайся,

Я про Шумова еще

Вам картину покажу

И сюжет ея скажу –

Поучительный, вразумительный!!

 

Как Шумов с виду простак,

Но на деле большой мастак:

Вам, соседы,

Вход на беседы

Открыл он бесплатный,

Но налог халатный

Всегда назначает,

Ловко получает.

Хоть вы входите без платы,

Но ваши халаты

Уже не без платы,

По Шумову положенью,

При входе на пренье

И за их храненье,

Хоть их не снимайте –

Халтурку отдайте!

Двугривенничек!!

 

Удивляются соседы,

Как к Шумову на беседы

Валит валом народ

Разных пород,

В дверях шум и крик,
А Шумов-старик

На всё это алчно взирает

И руки потирает:

От этой-де бушующей публики

Текут им с бондарем рублики,

Очень гоже идет дело.

За храненье –

Обирают с людей денежки смело!!

Незастенчиво!!

 

Теперь, братцы, не шумите

И к райку скорей идите,

Да сквозь стеклышки глядите,

Как беседских заправил

Я в райке изобразил

Чин за чином, по порядку,

Кто стоит, а кто вприсядку!

Вот глядите, сидит в кресле

На почетном видном месте

Господин епископ,

Викарий столичный,

Оратор отличный!

Он на преньях председает

И Апостол объясняет,

Хоть по пренью мало знает,

Но отлично понимает:

Как впросак поп попадется,

Он сейчас же и найдется:

Петь «Достойно» заставляет

И беседу тем кончает!!

Сразу победили! Знатно кончили!!

 

А это, что рядом,

То его помощник,

Всем делам дотошник,

Был попом в Охотном,

А теперь в Рогожской,

Самый ядовитый –

Школы хлестаковской,

И беседы здешней

Член он непременный,

Хитрый, злоязычный,

Говорун отменный,

Как певец-рассказчик

Или же с толкучки

Аршинник-приказчик;

Над лучшим товаром

Соседа смеется,

В доброте гнилого

Своего клянется,

В честности и правде

Своих вас уверит,

Но будьте покойны,

Гнили вам отмерит

И очень прелестно

Обочтет-обмерит!..

Так точно и этот,

Хоть кажется важным,

Очень авантажным,

Говорит речисто,

Гордо и форсисто,

С шиком, театрально,

Но бесцеремонно

Солжет пренахально!

А что он не скажет,

Никто не закажет,

А коли не верят,

То книгу покажет,

Но будьте покойны,

Что правды не скажет!

И такое положенье,

Чтоб свое мненье

Лжою утвержати,

Давно стал держати

И такой гонитель,

Правды развратитель,

Древности хулитель,
Ереси любитель,

Что еще такого

Поискать другого!!

Волковатого!!

 

А с этим, что рядом,

То его подручный

И бывший предместник,

Монах очень тучный,

Теперь архимандрит.

Он довольно славный

И такой потешный,

Говорун забавный,

Собою плечистый,

Голосом речистый,

Пыхтит и потеет

И солгать сумеет!

На кафедру выйдет,

Весь так пертряхнется,

Головушку набок,

Сладко улыбнется,

Пропоет, расскажет,

Точно блин размажет:

Принимай да кушай,

И не любо – слушай,

А врать не мешай,

Хоть и через край!!

Не закажешь!

 

Если же случится,

Он выступит в пренье,

И когда спасенья

Нет в его защите,

То уж не взыщите:

Он в азарт приходит,

Из себя выходит,

Руки поднимает

И святою книгой

В воздухе махает,

В свое красноречие

Верить убеждает!

Правда сущая!!

 

Когда же не тяга,

То сей архимандрит,

Толстяк и сердяга,

Свое дело знает,

Кликой управляет:

Поведет бровями,

Головой кивает,

Привычная клика

Тотчас понимает,

Что дело не красно,

Что вести беседу

Далее опасно,

Что не можно сладить

С данным вопросом

И очень нехитро

Останешься с носом,

И одно спасенье,

Беде избавленье –

Шум и гам поднять

И таким манером

Вопрос весь замять,

Вмиг все встрепенутся,

Как от сна проснутся,

Шум-гам затевают,

А отцы тотчас же

Беседу кончают;

После же в журналах

О том отмечают:

Мы-де победили,

Сделали противных безответными!

Что же, с тем вас и поздравляем

И напредь того желаем!

Действуйте!

 

А за ним подале,

Ну что, увидали?

Что стоит с бородкой

Седенькою узкой

Отец архимандрит,

Бывший житель прусской.

Он единоверец,

Большой лицемерец,

Ни об чем не тужит

И двум господинам

В одно время служит,

И черным, и белым,

И нашим, и вашим,

Как попорчена дуда –

И туда, и сюда.

Он же главный и начетчик,

И по всем делам ответчик,

Наизусть всё знает,

Кто чего ни спросит,

На всё отвечает,

На всё как есть готово,

Очень скоро, живо.

Только не взыщите,

Что неправо-лживо.

Притворством и лжою

Он насквозь пропитан

И с самого детства

Ими и воспитан!!

Хорош миссионер, сказать нечего!!

 

Когда же придется

Сему миссионеру ответчику

Попасть в руки

Дельному начетчику,

То с ним горе случится –

Живот разболится,

И он за него хватается,

Поспешно с кафедры удаляется,

Клобук поправляет

И всем грустно объявляет:

Старенёк-де стал,

Вот и устал,

И довольно –

Головушку больно,

Я-де старец старой,

Не мое-де дело

Этим заниматься,

А мое-де дело –

В келейке спасаться.

За чем же дело стало? Пора!!

 

А с ним стоит рядком,

Говорит большим ладком –

Это личность типичная,

К фортелям привычная,

Маг и чародей,

Истины гонитель,

Правде лиходей,

Знатный проходимец,

Прусского любимец.

Был торгаш:

Дровами, углем, кирпичом

И потом остался

Ровно ни при чём!

И с этой напасти

Ударился по миссионерской части,

Хотя и знает,

Что на этой снасти

Свою душу не спасти!

И, чтобы копейки зашибать,

Стал библиотекой управлять!

А для более прибыточной цели

На каждой неделе

В день воскресенье

Приходит на пренье

И там выступает,

Кой-что объясняет,

Не спеша и плавно,

Что слушать забавно!

Да, братцы, в наш век

И такой нужен человек!

Обязательно!

 

Дальше пятым выступает

И ничем не отступает

От показанных вперед

И не меньше же их врет***

Молодой попина,

Важная детина…

Сперва наперво в больнице,

А теперь в центре столицы

Он поповство исполняет

И на прениях бывает,

Но нечасто, кой-когда,

А неправду завсегда

В своей речи говорит,

Правду-матушку корит.

Он софист и фантазер,

Слог его речи пестёр,

Лжою наряден

И лестью преизряден,

Да и в фразах он богат,

Как хороший адвокат,

Без костей язык имеет,

Мелет, что сумеет,

Хоть неправо и неладно,

Но довольно складно.

Так что этот молодец,

Из Охотного отец,

Изоврался весь вконец,

Как известный всем слепец!

Я не поп, чтобы таить

И вам должен разъяснить:

Далеко сей поп пойдет,

В речах за пояс заткнет

Не нашего брата,

А любого адвоката!

Оборотистого!

 

А близ него рядом

Просто без сноровки,

Лишь для маскировки,

Стоит черный иерей,

Знаток очень кренделей,

Очень тонко о них знает

И на пренье объясняет,

Как их бабы выпекают,

По какой цене сбывают,

Весь секрет их разрешил

И народ весь рассмешил!

И всю эту ерунду

Если б он не городил,

То сюда б не угодил!!

Вперед наука!!

 

Теперь, честной народ,

Стекла побольше открой-ка,

Видишь, стоит тройка

Попов-братчиков,

Бывших журнальных издатчиков.

Издавали журнал таковский –

Самый вралёвский!

И тем денежки наживали,

Что ложь за истину сбывали.

Платила честная публика

За вранье попам в год по три рублика,

А попы, получавши их,

Ухмылялися,

Добродушию подписчиков

Удивлялися:

Хватит-де на наш век еще публики,

Посбираем с нее еще рублики,

Пусть-де наш журнал – галиматью – читают,

Да нас вспоминают,

А нам что за дело,

Что черно, что бело,

Нас хоть и браните,

Только денежки платите,

Наша горница тем и кормится!

Но как ни казали свою журнальную прыть,

Пришлось им ту лавочку закрыть!

Значит, по-купечески, в трубу!

 

Ну-ка, Фекла,

Протри-ка стекла,

А пока я для конца

Покажу еще отца

Многогрешного и потешного:

Этот отец-перец

В вере лицемерец,

Собою тщедушный,

Нравом двоедушный

И правды гонитель,

Прежде был учитель

Для московской «бурсы»,

Объяснял ей курсы:

По-новому верить,

Во всем лицемерить.

Тоже для нее же

Устроил там пренье

Правды в посрамленье

И лжи в прославленье,

Потом на просторе

Был попом в соборе,

А немного погодил

И в Бутырки угодил!

Там и действует!

 

А теперь из самой клики

Вы взгляните-ка на лики

Окончательные, примечательные.

Но, чтоб не было изъяна,

Покажу вам атамана

Одного лишь я теперь.

Вы увидите,

Какой этот зверь!

Замечательный!!

 

Он собой очень здоровый

И лицом страшно суровый,

Одет в бекеше серопоношенной,

С бородой кругло подкошенной,

Сапоги скрипучи новые,

Кулаки сжаты здоровые!

Этот молодчина –

Сильная детина,

И от скуки – на все руки:

Драться и браниться

Он везде годится,

Клики первый закопёрщик

И скандалов всех затёрщик,

Святой древности гонитель,

Ереси любитель,

Из Зарядья житель,

Торговец кульми,

Трепаной мочалкой,

А отцам на их беседах

Служитель выручалкой!

Надежным!

 

И затем мое почтенье

Всем без огорченья,

Мой раек

Выдал каждому паек,

И кто что заслужил,

Это и получил,

Больше не взыщите,

Картин не ищите.

Я вздымаю, старичок,

Свой раек на горбок,

В путь-дорогу отправляюсь

И побольше постараюсь,

На предбудущий же раз,

Господа, вам на показ

Написать картинок вновь,

Кому в глаз, а кому в бровь,

Разных – круглых и овальных,

Часть провинциальных,

Как там разъезжие отцы

Миссионеры молодцы

Беззаконно властно

И очень напрасно

Силой поступают,

Крестьян отрывают

От работ и пашни

Слушать свои басни!

Всё в райке я размещу,

Вас на славу угощу,

В назидание!!

До свидания!!

 

 

Вступление, подготовка текста – В.В. Боченков

 

* Злонамеренно неправильное толкование и уклончивое объяснение прочитываемого на беседах св. Писания.

** Если бывает уличен в явной несправедливости объясняемого им св. Писания от своего оппонента, т.е. старообрядца возражателя.

*** То есть лживо объясняет св. Писание, которое ему приходится прочитывать на беседах.