ДВОРЦЫ — деревня в Калужском уезде (ныне Дзержинском районе). По сведениям местного станового пристава, в 1877 году почти 500 человек во Дворцах были старообрядцами, и только трое числились по ведомству православного вероисповедания[1]. По другим данным, во Дворцах насчитывалось около 700 старооб­рядцев. Немало старообрядцев жило в окрестных деревнях. Мес­тный деревянный храм был освящен во имя Успения Пресвятыя Богородицы.

*

Случись бы этот пожар летом, можно было бы предположить, что крышу моленной подожгла молния. Но февральские позем­ки мели тогда вдоль крестьянских изб. И почему возник пожар, остается лишь догадываться. Огонь уничтожил только часть кры­ши, «само же здание сохранилось в целости, а также осталось неповрежденным все относящееся до богослужения»[2]. Так сооб­щал руководству местный становой пристав. Молитвенный дом во Дворцах построили в 1823 году, и до самой зимы 1876 года ничего не случалось с ним.

В 1910 году в деревню приехал делегат совета всероссийского съезда старообрядцев В.Мельников, чтобы ознакомиться с жиз­нью общины. Тогда он и услышал рассказы о том, что среди сто­ронников синодального вероисповедания нашлись такие фанати­ки, которые, не давая тушить огонь, вырывали из рук пожарных шланги и насосы[3]. Документального подтверждения этому слу­чаю обнаружить не удалось.

После пожара дворцовские крестьяне положили на крыше мо­ленной тес, не укрепляя его гвоздями. И вот тут, как будто ре­монт моленной страшней, чем сам пожар, зачастила в деревню полиция: кто ремонтировал, кто клал на крыше горбыли, какой вид имела моленная до и после пожара?.. Тут бы могли, конечно, помочь исправнику со становым те самые люди, что отнимали у пожарных шланги, да, видно, власть обошла их стороной, опра­шивая очевидцев пожара. Следствие ничего толком не установи­ло. Моленную же опечатали, и простояла она закрытой до апреля 1880 года[4].

Когда Калужский окружной суд постановил снять печати, дворцовские крестьяне Никола Дерюгин и Захар Кузнецов подали калужскому губернатору прошение, чтобы дозволил официально провести ремонт. Разрешение получено было в феврале 1881 года. Губернатор подчеркивал, обращаясь к местным властям, что этот шаг навстречу не отменяет запретительных указов, но (поскольку в деревне очень много старообрядцев) «вызывается лишь крайнею необходимостью и потому желательно, чтобы таковое разрешение не было по возможности оглашаемо»[5].

Самостоятельный приход стал возникать во Дворцах в первой половине 1870-х. Ранее деревня относилась к селу Фролово, где жил священник Андрей Фонтуренков. Дворцовский житель Анд­рей Куроедов приехал к архиепископу Антонию (Шутову) и догово­рился об устройстве в моленной алтаря. В июле 1873 года написал ему письмо. «И прошу Вас Бога ради, не оставьте нашей просьбы без внимания, потрудитесь нам освятить антимис во имя Успения Пресвятыя Богородицы, как Вы и прежде обещались родителю моему Артемию Алексееву, и мне тоже обещались прошлый год на Михайлов день. Я был у Вас в Свешниковом доме за службою, и я прошу Вас об этом же, и паки прошу Вас Господа ради, не ос­тавьте всуе наше обещание и просьбу». Андрей Куроедов сообщал, что алтарь будет отгорожен разборным иконостасом, и его, и пре­стол можно будет убирать. «На Михайлов день Вы мне благосло­вили устраивать вновь алтаря. Но я и сам знаю, что по закону не дозволяется нам вновь устраивать олтаря. Я только потому прошу от Вас благословения, чтобы устроить и паки разбирать, и таким образом далее и далее Господь даст, так он и останется существо­вать в род и род, и Вашими святыми молитвами. Мы уже немало нового устроили в нашей часовне. Во-первых, крышу переменили, иконостас новый устроили, и пришлось сделать хоруговья, паникадилы, подсвечники, и все, Бог дал, прошло Вашими св[ятыми] молитвами, никто не препятствует. А также и алтарь, с Вашего благословения, Господь даст, так пройдет»[6].

После объявления религиозной свободы в 1905 году, по воспо­минаниям, появилась при молитвенном доме отдельно стоящая деревянная колоколенка. Прихожан прибавилось, несмотря на огромный синодский монастырь с внушительными церквями и колокольней, что стоял неподалеку. Была еще одна причина, из-за которой старообрядцы решили со временем строить новую цер­ковь: год за годом меняла русло Угра и теперь все чаще беспокои­ли паводки, слишком близко подходила вода. Летом 1906 года (не позднее 15 июня) дворцовский храм украсил купол с крестом[7]. 19 июня 1906 года, как сообщала газета «Голос старообрядца», в де­ревне состоялся, надо полагать, первый открытый крестный ход, в нем приняли участие около пяти тысяч человек со всей округи, из сел и деревень, расположенных в радиусе двадцати верст.

На сельской площади под колокольный звон был отслужен мо­лебен с водосвятием. Отслужили его четыре священника. Я пос­мотрел в календарь: 19 июня старого стиля — обычный день, а 16-е — память преподобного Тихона Калужского (иногда его на­зывают Медынским), святого, подвизавшегося в этих краях в XV веке. Крестный ход мог быть также проведен в ознаменование прошедшего в Москве примирительного Собора, после которого заметная часть «противоокружнических» приходов перешла под омофор Московской архиепископии, объединившись в одну духов­ную семью. В тот день во Дворцах находились трое миссионеров господствующей церкви. «Они просили своего архиерея Вениами­на и калужского губернатора не дозволить старообрядцам крест­ный ход. Губернатор ответил им: “Вы сами совершите крестный ход и отличитесь своим служением пред старообрядцами. Тогда они к вам перейдут”. Миссионеры с благословения губернатора действительно служили тоже 19-го молебен на площади. С ними молилось одно лишь семейство Усовых. Миссионеры просили и казаков разогнать крестный ход старообрядцев. Казаки ответили: “Мы не занимаемся сим богопротивным делом. Это, отцы, ваше дело”. Так миссионерам и не удалось привести в исполнение свой злой умысел»[8].

9 декабря 1909 года упомянутый выше миссионер Иван Жаров назначил в дворцовской церковной школе беседу на тему «О веч­ности Церкви Христовой». На нее почти никто не пришел. «День был будничный, а народ у нас рабочий, — писал дворцовский кор­респондент журнала «Церковь». — Не желая поэтому отвлекать народ от работ, мы и не пригласили со своей стороны кого-либо из начетчиков. На беседу пришли только ученики и лишь самое незначительное число взрослых. Не видя пред собою противника, о. Жаров исполнился злохулением на святую Христову Церковь. Но благодаря тому, что года два тому назад у нас был начетчик Д.С. Варакин, проведший 3 беседы, на которых он совершенно разбил о. Жарова, теперь не только старообрядцы, но даже и никониане не имеют к нему никакого доверия. Публика лишь только смея­лась над ним. Много о. Жаров наговорил и на свою голову. Так, он порицал старообрядческих епископов и священников, отвергал все совершаемые ими таинства, тогда как сам он, о. Жаров, кре­щен и венчан старообрядческими священниками, и при переходе в господствующую церковь таинства крещения и венчания над ним не были повторены»[9].

В конце февраля 1913 года дворцовские старообрядцы, решив строить новый храм, подали в Калужское губернское правление соответствующее прошение, представили проект и пояснительную записку. Церковь предполагалось возвести на средства прихожан из принадлежащего общине отборного соснового леса. Храм был рассчитан на 600  человек: не более 15 молящихся на одну квад­ратную сажень (около 2 кв. метров). Строительство церкви нача­лось в апреле и завершилось летом 1914 года[10].

Новый храм освятили во Дворцах в честь Успения Божией Матери, придел в нем — во имя Трех Святителей. Священников при церкви было двое. Старший — Иосиф Борисович Дворин (род. 1851), из крестьян соседней деревни Ново-Скаково, служил в де­ревне с 1882 года. Ранее он был сторожем при Рождественском старообрядческом храме в Калуге. Не исключено, что и до отца Иосифа имелся в деревне батюшка, но сведений о нем не дошло. О Дворине в 1893 году синодский священник из соседней Тихоновой слободы отозвался: «характера мягкого»[11]. В 1897 году против отца Иосифа возбудили уголовное дело, обвиняя его в «присвое­нии» сана. Но Дворин сумел доказать невиновность[12]. В 1918 году епископ Павел (Силаев) Калужско-Смоленский возвел Иосифа Дворина в протоиереи. Он стал одним из старейших священников губернии. Умер Дворин не ранее 1924 года, похоронен на старооб­рядческом кладбище между Дворцами и Камельгино.

В 1915 году во Дворцы рукоположили второго священника — Глеба Власова (род. 1887), крестьянина из Острой Луки Медын­ского уезда. До того около года он прослужил диаконом. В 1929 году из-за конфликта в общине он был переведен в приход своей родной деревни.

В 1930-х отца Глеба арестовали, срок он отбывал на строи­тельстве канала «Москва-Волга». Освободившись, служил в селе Устьяново (Московская область), на Украине. Чуть подробнее о нем пойдет речь в статье об Острой Луке. В 1920-х годах вместе с отцом Глебом служил очень короткое время во Дворцах второй священник, Василий Константинович Зайцев, который переведен был в 1929 году в Кострому.

В одну из весен случился во Дворцах сильный паводок, под­мывший фундамент под старым молитвенным домом. После той «большой воды» часть моленной обрушилась в реку. Восстановить ее было невозможно. Дом разобрали по бревнам, раздав их прихо­жанам, нуждавшимся в строительном материале. Сейчас на месте старообрядческого молитвенного дома плещется угорская вода.

А в новой церкви сложился хороший и большой хор (в совет­ское время, перед самым закрытием церкви, от него осталось че­ловек шесть). Ночью на Пасху, когда наставало время крестному ходу, снаружи храма зажигали бочки из-под дегтя (их жертвовал один из прихожан), чтобы было светло. Недалеко от церкви посе­лились в отдельных домишках-кельях три «молельницы» — так в старину называли женщин, ушедших от мира, посвятивших себя молитве, чтению канонов, но не принявших обряд монашеского пострига. Так называют их дворцовские старушки-старообрядки и сейчас. Имена этих женщин известны: Акилина, Степанида и Феодосия. При советской власти женщин выселили. Местные ста­рообрядцы приютили их. Тогда же из закрывающегося храма мо­лельницы взяли и некоторые иконы. Однако основная их часть оказалась на церковном чердаке.

Там, где находился когда-то храм, теперь ровная земля да же­лезобетонный столб, поддерживающий провода электропереда­чи. Чуть поодаль, за невысокой металлической решеткой вроде кладбищенской оградки, выходит на поверхность толстая желтая труба газотрассы. Ничто о церкви не напоминает. Ничто о ней не говорит. По воспоминаниям, которые довелось мне услышать, храм был рублен «в лапу», некрашен, с высоким, в полтора метра, фундаментом, длинными порогами, ведущими внутрь, с добротно и красиво отделанным крыльцом. У правого клироса стояло боль­шое распятие с голгофой, пожертвованное кем-то из прихожан.

Успенскую общину во Дворцах зарегистрировали в октябре 1907 года. Судьбы всех тех, кто входил в ее совет и чьи фами­лии хранят чернила на архивной бумаге 1910-х годов, не устано­вишь...[13]

Одним из церковных старост Успенского храма был Тарас Ива­нович Корягин. Это вместе с ним и другими «понятыми» летом 1914 года губернский инженер осматривал Успенский храм и признал, что в нем можно молиться. Тогда, как бы сейчас сказа­ли, был подписан акт приемки. Церковь открылась для всех. По воспоминаниям, в деревне Корягин держал лавку, имел свое дело, пек баранки, хлеб и продавал. За что бы он ни брался, что бы ни делал, всегда повторял про себя вслух коротенькую молитву: «Господи, помилуй». В крепкую привычку вошла она. В конце 1920-х годов Корягина насмерть забодал бык. Нелепая смерть? Кто знает. Близилась коллективизация. Какая бы ждала его, «кулака», его семью тогда судьба?

Во второй половине 1920-х годов во Дворцы был переведен свя­щенник Мефодий Федорович Костоправкин (род. 1894). Судьба довольно побросала его по стране. В прошлом он работал на шах­тах Донбасса, в 1917 году записался в партию социал-демократов, но вскоре порвал с ней, решив принять сан. Рукоположили отца Мефодия на приход деревни Брусны Жиздринского уезда. По од­ним данным, он и родился там. Вскоре, однако, священник попал в тыловое ополчение Красной Армии, а в 1919 году служил в ху­торе Романовском на Кубани. Теперь это город Кропоткин. Оттуда отец Мефодий вернулся в Брусны и через какое-то время переехал во Дворцы.

Первый раз Костоправкина арестовали здесь в 1930-м, но до суда дело не дошло. Спустя два года, в ноябре, последовал вто­рой арест. С тем же обвинением в агитации. Вместе со священ­ником увезли в ГПУ еще троих человек — председательницу церковного совета Анастасию Викуловну Харламову, певчего Корнея Антоновича Рыбакова и Самуила Григорьевича Слабова. Все, кроме Рыбакова, приговоренного к лишению права проживания в ряде городов и областей СССР, получили по три года лагерей. Отец Мефодий отбывал свой срок на Беломорка­нале.

В 1933 году в Успенской церкви служил священник Тимофей Чванов, вернувшийся из заключения. После его смерти в 1934-м во Дворцы приехал отец Евстратий Иванович Хоботов, освободив­шийся из архангельской ссылки. Здесь в 1937 году он был аресто­ван и затем расстрелян.

В середине 1930-х годов Успенский храм закрыли. Колокола с церковной колокольни сбросили. Они долго валялись на земле. Потом их увезли куда-то. А в церкви устроили клуб. Здесь про­ходили танцы под гармонь. Был и буфет. В алтарной части храма соорудили сцену.

Очевидцы отмечали, что в день пожара была безветренная по­года и странная, мистическая тишина.

Церковь-клуб стояла на открытом месте и потому отовсюду видна была, как на ладони. Пожар занялся рано утром и быстро охватил деревянное здание. Вся старообрядческая деревня высы­пала из домов. Стояли и смотрели на бушующее пламя молча. Никто не пытался тушить огонь. Лишь один завклубом суетился, должность обязывала...

Отчего случился пожар, никто пока не знает. «Господь ее при­брал», — говорили мне дворцовские старушки-старообрядки... Из­вестно, что накануне в селе проходили выборы, и по этому случаю в бывшей церкви устроили разные увеселения: танцы и т.п. Затем в клубе кто-то остался ночевать, якобы начальство какое-то при­езжее. А под утро пожар... В огне погибли все иконы, хранивши­еся на чердаке. Год, когда случился пожар, неизвестен, но было это до войны.

Сегодня во Дворцах нет особой общины, но те, кто неравноду­шен к вере, обращаются в ближайший старообрядческий храм в Калуге.

[1] ГАКО. Ф. 823. Оп. 1. Д. 773. Л. 5.

[2] ГАКО. Ф. 823. Оп. 1. Д. 258. Л. 2.

[3] Мельников В. По старообрядческой Руси // Церковь. 1910. №49. С. 1205.

[4] ГАКО. Ф. 823. Оп. 1. Д. 258. Л. 2.

[5] Там же. Л. 4 об.

[6] ОР РГБ. Ф. 246. Карт. 176. Ед. хр. 4. Л. 332–332 об. 

[7] Село Дворцы Калужской губ. // Голос старообрядца. 1906. № 42 от 15 июня. С. 2. В заголовке газетной заметки ошибочно указана Курская губ.

[8] Приходские вести // Голос старообрядца. 1906. №48 от 6 июля. С. 2.

[9] С. Дворец Калужской губ. и уезда // Церковь. 1909. №52. С. 1480.

[10] ГАКО. Ф. 62. Оп. 17. Д. 2389 (дело о строительстве храма).

[11] ГАКО. Ф. 33. Оп. 3. Д. 1901. Л. 56.

[12] ГАКО. Ф. 56. Оп. 2. Д. 849 (дело на Дворина).

[13] Дело о регистрации общины во Дворцах и селе Фролове: ГАКО. Ф. 62. Оп. [13]. Д. 2229. В 1910 г. в члены совета общины избирались: Григорий Игнать­евич Яшин (председатель), Иларион Васильевич Зотов, Федор Иванович Малинкин, Егор Иванович Асмолков, Григорий Артемьевич Куроедов, Абрам Платонович Куроедов, Тарас Иванович Карягин, Тимофей Иванович Зино­вьев, Аким Федорович Ершов, Родион Семенович Суслов, Фома Назарович Климов, Тимофей Григорьевич Городничев, Семен Афанасьевич Большов, Иван Федорович Харламов (Л. 45). В 1915 г. на общем собрании дворцовской общины в члены ее совета были избраны: Викул Иванович Пантелеев, Тарас Иванович Карягин, Иларион Васильевич Зотов, Егор Иванович Ас­молков, Фома Назарович Климов, Иван Федорович Харламов, Василий Ва­сильевич Зотов, Федор Иванович Шемляев, Афанасий Федотович Голицын, Терентий Тарасович Корягин, Лаврентий Семенович Карпов (Л. 117 а).