РЯБИКИ — небольшая деревня в Медынском уезде, преобла­дающее население — старообрядцы. Относилась к Межетчинской волости и к приходу господствующей церкви села Межетчины. В этом приходе, по данным 1915 года, проживало около трехсот старообрядцев[1]. В приход Введенской церкви Рябиков входи­ли деревни Михалево, Жиголовка, Акиныпино, Григорово, село Межетчина и другие селения. Ныне относится к Износковскому району Калужской области.

*

Старообрядческая община в Рябиках была зарегистрирована 13 мая 1908 года, и далось это местным крестьянам не без труда: они долго не могли правильно оформить необходимые бумаги[2]. Го­дом ранее, когда учреждалась община в соседней смоленской деревне Косолапово, часть рябиковских старообрядцев, около двад­цати пяти человек, включая и тех, кто жил не в самих Рябиках, а в соседних деревнях, изъявили желание быть приписанными к тамошней церкви[3].

Моленная в Рябиках находилась при доме крестьянина Козь­мы Ульяновича Ульянова. Его имя указано было в ходатайстве о разрешении строительства храма. Официального дозволения на переустройство этого дома под церковь получить в Калужской губернском правлении не удалось: слишком близко стояли другие крестьянские постройки, нежели разрешали то циркуляры, и это было причиной для отказа.

В феврале 1912 года рябиковские старообрядцы представили в губернское правление проект каменного храма — стремление иметь собственный храм не исчезло. В марте он был утвержден. Но построить кирпичную церковь так и не смогли: слишком доро­го. К 1914 году был только заложен бут под храм, который пред­полагалось возводить уже из дерева. Его четверик представлял собой квадрат, каждая сторона равнялась 4,70 саженям в длину. Высота — три сажени. Храм возводили в древнерусском стиле[4]. Другого, более подробного описания, увы, не сохранилось.

8 сентября 1909 года епископ Иона (Александров) Калужс­ко-Смоленский рукоположил к приходу Введенского храма свя­щенника Петра Ивановича Уксова. По некоторым данным, он и родился в Рябиках. В 1913 году епископ Павел (Силаев) Калужско-Смоленский перевел его в Полотняный Завод того же Медын­ского уезда. Сменил Уксова Григорий Иванович Гришнев (род. ок. 1880 г.), уроженец деревни Жилино Гжатского уезда Смолен­ской губернии. В послереволюционное время его судьба не просле­живается. В 1924 году в Рябиках уже служит другой священник — Александр Михайлович Соколов (3 июня 1870 — ?). Он родился в деревне Тазовка Смоленской губернии и был рукоположен в мар­те 1894 года архиепископом Савватием (Левшиным) Московским на приход деревеньки Иванченки Смоленской губернии, однако спустя восемь лет примкнул к противоокружникам. В 1920 году он признал омофор Московской архиепископии. На середину 1920 годов, по указанию Александра Соколова, приход Введенского храма в Рябиках составлял около шестидесяти дворов: в самих Рябиках 28, в Межетчине — 3, в соседних деревнях Михалеве — 8, Козлокове 5, Акиньшине — 4, Жиголовке —11, Григорове — 2. Количество прихожан он не смог сосчитать[5].

Сведений о рябиковском старообрядчестве 1920—1930 годов практически нет. Однако имя последнего священника, служившего здесь, известно — Василий Федорович Агальцов. Он родился в 1882 году на хуторе Агальцы (согласно советскому административно-территориальному делению — Горбуновского сельсовета Уваровского района Московской области). В 1929 году епископом Саввой (Ананьевым) Калужско-Смоленским был рукоположен во священники ко Введенскому храму Рябиков, где прослужил до самого его закрытия в 1937-м. Священника не репрессировали. До войны и после освобождения деревни он работал в местном кол­хозе. С 1945 года, получив временную прописку, жил в Москве. Принял иночество с наречением имени Вениамин. О нем коротко вспоминает Галина Мариничева, старейшая прихожанка Покров­ского кафедрального собора на Рогожском кладбище, секретарь архиепископии: «Московские прихожане хорошо знали священноинока Вениамина и глубоко почитали его как неустанного мо­литвенника, постоянно помогающего московскому духовенству в его трудах. Лично мне он запомнился как человек “не от мира сего” — настольно поражала меня его удивительная кротость, его постоянная готовность помочь в ежедневных богослужениях и требах Московской общины, его безотказность отслужить подряд несколько дней св. божественные литургии, съездить в любое вре­мя дня и ночи по вызову к больному и исполнить многие другие просьбы и поручения как архипастырей, так и рядового московс­кого духовенства. Жил он, будучи священноиноком, в помещении архиепископии, на паперти единоверческого храма, в кухонном отделении, но никогда и ни на что не жаловался»[6].

Епископ Вениамин (Агальцов) (слева).

Страница из старообрядческого церковного календаря на 1955 год

В 1946 году (11 августа) Вениамин был рукоположен архи­епископом Иринархом (Парфеновым) и епископом Геронтием (Лакомкиным) в сан епископа на Киево-Винницкую кафедру. Управляя вверенной епархией, он объединил под омофором Московской архиепископии бывшие противоокружнические прихо­ды, а также приходы, возникшие или восстановившиеся в годы немецкой оккупации. Однако, не без участия своего ближайшего окружения, которому слишком доверял, вступил в конфликт с общиной Винницы, необоснованно запретив настоятеля о. Петра Кобзина. В 1950 году Вениамин снял с себя управление епархией и вскоре выписался из Винницы. Некоторое время нигде не слу­жил, проживая в Подмосковье, в Рябиках, где у него была родня, при этом, согласно решению совета архиепископии, за владыкой было сохранено денежное жалование. Впоследствии, уже при ар­хиепископе Флавиане (Слесареве) Московском, в 1950-х годах, получил в управление вновь учрежденную Клинцовско-Новозыбковскую епархию. Умер в 1962 году, похоронен в Клинцах.

В 1933 году в Косолапово был переведен уже упоминавший­ся священник Петр Уксов (церковь в Полотняном Заводе, где он служил, была изъята у верующих). Два действующих храма рас­полагались поблизости друг от друга, но Успенскую церковь в Косолапове закрыли одновременно или чуть позже, чем в Рябиках. 4 марта 1938 года Уксов был арестован по ложному обвинению в контрреволюционной агитации, «восхвалении монархического строя» и через несколько дней расстрелян в можайской тюрьме[7]. Похоронен на Бутовском полигоне.

В годы войны Введенская церковь сгорела, по одним воспо­минаниям, из-за неосторожного обращения с огнем: в храме пря­тались и ночевали красноармейцы, выходившие в 1941 году из немецкого окружения. Может быть, впоследствии это событие в народной памяти трансформировалось: нам приходилось слышать рассказ о том, что гитлеровцы намеренно заперли во Введенской церкви и затем сожгли группу красноармейцев.

Как бы то ни было, небольшая старообрядческая деревенька и окрестные селения оказались в центре жестоких боев, и тому есть другие свидетельства. Старожилы Рябиков рассказывают, что в небе над деревней был сбит и упал поблизости советский само­лет. Немцы бомбили деревню: местный житель Владимир Вла­димирович Павлов показал нам на здешнем кладбище воронку, заваленную сухими еловыми ветками. Когда-то вдоль кладбища высадили десятка полтора елочек, ровненько, как по линеечке, и теперь они стали приметным ориентиром, как его отыскать. Вы­сокие, стоят они сплошной зеленой стеной вдоль дороги, ведущей в Смоленскую область. Как рассказал Владимир Павлов, отступающие гитлеровцы подняли на одну из елей тележное колесо, установив на него пулемет, и тем сумели серьезно затормозить наступление советских частей, двигавшихся со стороны Михалей на Межетчину и Рябики. Уничтожить пулеметное гнездо смог­ла разведка, обойдя немцев сзади вдоль речки Шани. В архиве митрополии Русской Православной старообрядческой Церкви мне доводилось читать автобиографию епископа Вениамина, который, будучи священником, остался в Рябиках во время оккупации. Он вспоминал, как однажды зимой его арестовал немецкий патруль. Немцы отпустили его, заставив полностью раздеться на морозе.

*

Выше был упомянут Кузьма Ульянович Ульянов, при доме ко­торого в Рябиках имелась моленная. Историю его рода, начиная с XVIII века, сумела проследить москвичка Галина Александровна Сундья, прямой потомок его родного брата Ивана Ульянова. Я буду опираться на ее семейное исследование «Крестьянско-купе­ческий род Ульяновых», подготовленное в 2001 году на основе сведений из самых разных источников: московских и калужских архивов, газет, воспоминаний.

Кузьма и Иван — сыновья рябиковского крестьянина Ульяна Никифоровича, умершего на 41 году жизни в 1839 году. Стар­шему Кузьме тогда было 12 лет, младшему Ивану два года. Ко времени отмены крепостного права Рябики (иногда упоминается другое название — Ребиково) принадлежали графу Ф.В. Орлову-Денисову. В деревне тогда значился 31 крестьянский двор и чуть более ста душ мужского населения. Чтобы после отмены крепост­ного права выкупить у помещика земляные наделы, требовались деньги. Предприимчивые крестьяне выезжали из родных мест на заработки. Им присваивались фамилии. Кузьма и Иван записа­лись Ульяновыми.

Кузьма Ульянов ушел на заработки в Москву еще до реформы 1861 года, там вместе с Иваном, который присоединился к нему чуть позже, трудился ломовым извозчиком. Деньги шли на уп­лату оброка, разные хозяйственные и прочие нужды. Постепенно братья накапливали капитал, не бросая хозяйства в деревне, и их работа носила сезонный характер. К 1868 году Кузьма Ульянов получил разрешение возвести новые постройки в собственном вла­дении на Коломенско-Ямской улице (ныне Дубининская) — два де­ревянных дома, крытые железом, один из них был двухэтажным с проездными воротами.

Иван Ульянов стал с 1879 года купцом второй гильдии. Он торговал лесным материалом, затем перешел к производству кир­пича, владея четырьмя заводами, три из которых находились на Воробьевых горах по Большой Калужской дороге, в окрестностях сел Воробьево и Семеновское, а четвертый — в Звенигородском уезде, в двух верстах от села Одинцово. Он занимался строитель­ством заводских помещений, жилых зданий, доходных домов, не­которые до сих пор стоят в Москве. К братьям Ульяновым, к и» деятельности, образу жизни вполне может быть отнесено опреде ление старообрядческого публициста Владимира Рябушинского русский хозяин. «Основатель фирмы, выйдя из народной толщи сохранял до самой смерти тот уклад жизни, в котором он вырос несмотря на то, что он уже являлся обладателем значительное состояния. Конечно, в его быту все было лучше и обильнее, чем раньше, но, в сущности, то же самое. Хозяин не чувствовал себя ни в бытовом отношении, ни духовно иным, чем рабочие его фаб­рики. Но очень гордился тем, что вокруг него “кормится много народа”. В таком понимании своего положения бывший крепос­тной, а теперь первостатейный купец, совершенно не расходился со средой, из которой вышел. Все окружающие, бедные и богатые, окрестные мужики и его же фабричные, уважали старика именно за то, что он фабрикант, дающий заработок сотням и тысячам рабочих. Вот почему ему и в голову не приходило считать себя за свое богатство в чем-то виноватым перед людьми. Другое дело Бог; перед Ним было сознание вины в том, что из посланных средств недостаточно уделяется бедным. Два обстоятельства яв­ляются характерными для старых русских купеческих фамилий. Во-первых, их крестьянское происхождение, во-вторых, глубокая религиозность их основателей»[8]. В самом начале 1906 года Иван Ульянов из-за болезни оформил доверенность на ведение своих дел на зятя А.Ф. Боярова. Незадолго до смерти он принял иночес­тво и схиму с наречением имени Иона. Он преставился 17 марта 1908 года и погребен был на участке архиерейских могил на Ро­гожском кладбище. Могила, отмеченная саркофагом из черного полированного камня, сохраняется здесь до сих пор. Через месяц со дня его смерти состоялась торжественная закладка храма-коло­кольни, которую решено было возвести на Рогожском кладбище в память высочайшего дарования старообрядцам вероисповедных прав. Наследниками инока-схимника Ионы был пожертвован для строительства кирпич в количестве 10 000 штук.

Можно предположить, что фундамент Введенского храма в Рябиках выложен был из кирпича, произведенного на заводах Ивана Ульянова. Здешние жители наверняка обратились к его наследни­кам. И, безусловно, имена Ульяновых поминались в Введенском храме до самого его закрытия...

*

Чтобы проехать в Рябики, нужно повернуть вправо, немного не доехав первых домов Межетчины, где начинается сельское клад­бище. Оградки можно увидеть по левую сторону дороги. Через несколько десятков метров покажется столб линии электропере­дач в виде буквы «А»: деревянные бревна, сходящиеся вверху, установленные на бетонных сваях, вкопанных в землю.

«А», «Аз» — это символ начала.

Но проехать в деревню трудно, кое-где даже трактор может забуксовать, увязнув колесами в глубоких колеях.

Летом поля перед Рябиками фиолетовые от цветущего иван-чая, сколько хватает глаз, будто какой-то архиерей положил на траву свой омофор.

Сегодня в Рябиках живут лишь две семьи. Место, где стоял Введенский храм, заросло травой. Рядом несколько сухих деревь­ев. От церкви остался только каменный фундамент. Но сегодня уз­нать его можно легко: там, где был алтарь, установлен поклонный крест. Сделанный из прочного дуба, он возвышается над травой, скрывающей церковный фундамент, и хорошо виден от дороги, проходящей неподалеку. На его кирпичном постаменте установ­лена табличка из белого мрамора. Здесь указаны годы, когда храм был построен и закрыт, фамилии трудившихся по его возведению и благоукрашению, имена настоятелей. Крест был установлен 5 июля 2013 года попечением Георгия Коряшкина — праправнука инока-схимника Ионы (Ульянова) при участии старообрядцев ка­лужской общины. После водружения священником Знаменского храма Калуги Иоанном Курбацким был совершен молебен пре­стольному празднику Введения.

В это время началась гроза. Над соседней Межетчиной, укры­той от глаз лесом, были видны косые струи ливня. Сизые тучи, вспышки молний, раскаты грома. Поднявшийся ветер гнул по­левую траву, клонил старые липы, которых много в деревне. Но над Рябиками — чудо! — упало лишь несколько капель. И это был явный знак того, что свершилось дело, угодное Богу.

Крест установлен в память о всех местных старообрядцах, местных жителях. Это тоже символ начала. С ушедшими нас со­единяет та же молитва, какой молились и они. Недаром апостол Павел оставил заповедь: «Поминайте наставников ваших, кото­рые проповедовали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр. 13,7).

[1] ГАКО. Ф. 33. Оп. 2. Д. 2206. Л. 338.

[2] См. дело об учреждении старообрядческой общины в Рябиках: ГАКО. Ф. 62. Оп. 19. Д. 2236.

[3] ГАКО. Ф.62. Оп. 19. Д. 2234.

[4] ГАКО. Ф.62. Оп. 19. Д. 2236. Лл. 66, 67. В этом же деле об учреждении общины в Рябиках сохранился список совета общины. 17 января 1912 года на общем собрании общины в него были избраны «как вполне соответствую­щие этому почетному званию по своим нравственным качествам и усердию к храму Божию»: Иван Григорьевич Чулков (председатель), Игнатий Ефи­мович Громов (товарищ председателя), Федор Г. Чулков (казначей), Дмит­рий Прокопов, Иван К. Ульянов («попечитель, он же и строитель»), Влас А. Шуваликов (попечитель), Василий Егоров, Филипп Терехов, Афанасий Никитин, Николай Арбузов, Макар Иванов, Василий Иванов, Иван А. Кузупов.

[5] Архив ММ и ВР РПСЦ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 706. Л. 46.

[6] Мариничева Г.А. История Рогожского поселка – центра старообрядчества. М„ 2004. С. 61.

[7] Вургафт С.Г., Ушаков И.А. Старообрядчество: лица, события, предметы и символы. М. Церковь. 1996. С. 285. См. также: Петр Иванович Уксов // Родина. 1990. №9 (Церковь. №0). С. 25.

[8] Рябушинский В.П. Русский хозяин // Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство. М., 2010. С. 154–155.

Уголок старообрядческого кладбища в Рябиках, надгробие. 2011 год

Поклонный крест на месте Введенского храма в Рябиках. 2013 год