Михаил (Павел Васильевич Семенов) (1873 или 1874 – 27.10.1916) – старообрядческий еп. Канадский Белокриницкой иерархии (РПСЦ), писатель, публицист, византинист.

Родился в Симбирской губ. в семье принявшего крещение еврея, мелкого торговца, в детстве сиротой отданного в кантонисты, и русской крестьянки, чьи родители были крепостными. По окончании Симбирской духовной семинарии в 1895 году поступил на казенный кошт в Московскую духовную академию. В 1897-м переведен на третий курс Казанской духовной академии. 26 ноября 1899 года Антонием (Храповицким), тогда – еп. Чистопольским, викарием Казанской еп., пострижен в иноки с наречением имени Михаил (в память о еп. Михаиле (Грибановском)), 26 февраля 1900 г. посвящен в сан иеромонаха. По окончании курса как лучший из студентов со степенью кандидата был оставлен при академии в качестве профессорского стипендиата при кафедре канонического права. Для совершенствования образования и ознакомления с первоисточниками для магистерской диссертации с марта по июль 1900 г. был командирован за границу (Константинополь, Афины, Афон и др. места православного Востока). Путешествие нашло отражение в нескольких публикациях, написанных в жанре дорожного очерка (Письма из Константинополя // Православный собеседник. 1900. Май. С. 610–618, Сентябрь. С. 290–295; Письмо с Афона // Там же. 1901. Март. С. 358–366; До Афона и на Афоне // Русский паломник. 1905. №2. С. 22–23, №5. С. 62–63, №7. С. 94–95) и позднее более подробно описано в книге «В стране святых настроений» (СПб., 1906), изданной без указания автора (об авторстве Михаила свидетельствует ее рекламное объявление на внутренней стороне обложки нескольких номеров журнала «Отдых христианина»).

С 26 августа 1900 г. – преподаватель догматического, нравственного и основного богословия Воронежской духовной семинарии. За короткое время своего пребывания опубликовал несколько статей в «Воронежских епархиальных ведомостях»: «Религиозные мотивы поэзии И.С. Никитина» (1901. №11. Часть неофициальная. С. 505–514, №12. С. 542–555 (без подписи)); «Речь в память св. просветителей славянских Кирилла и Мефодия, читанная на собрании в честь св. братьев в Воронежской духовной семинарии 11 мая 1901 г.» (1901. №12. Часть неофициальная. С. 556–575); «Значение общественного богослужения: По поводу ответа Л.Н. Толстого св. Синоду» (1901. №17. Часть неофициальная. С. 718–727, №18. С. 753–766); «Гоголь о культуре, задачах человека, миссии русского народа и церкви» (1902. №7. Часть неофициальная. С. 135–151, №8. С. 184–196); «Гомилетические наброски» (1902. №18. Часть неофициальная. С. 411–424, №19. С. 476–484) и др.

18 декабря 1901 г. в Казанской духовной академии Михаил защитил диссертацию на соискание степени магистра богословия (утвержден в этой степени 26 апреля 1902 г.) по теме «Законодательство римско-византийских императоров о внешних правах и преимуществах церкви (от 313 до 565 года)». Основные положения работы изложены были во вступительной речи к защите, которая в том же 1902 г. была опубликована отдельной брошюрой (Две системы отношений государства к церкви // Православный собеседник. 1902. Июль–Август. С. 26–46) и в некоторых работах по византинистике (Устройство церковного правления в Константинопольском патриархате // Православный собеседник. 1900. Июль–август. С. 137–153; К вопросу о значении терминов zeuga¢rion, doulico¢, zeuga¢rion // Византийский временник. СПб., 1903. Т. Х. Вып. 3–4. С. 607–610 (статья представляет собой полемику с историком Ф.И. Успенским по поводу вынесенных в заголовок терминов); Б.А. Панченко. Крестьянская собственность в Византии. Земледельческий закон и монастырские документы. София, 1903: [Рецензия] // Византийский временник. СПб., 1904. Т. XI. Вып. 3–4. С. 586–615). В 1901 г. магистерская диссертация Михаила была издана в Казани отдельной книгой. В 1902 г. там же он выпустил в свет «в русском переводе с историей их происхождения» книгу «Собрание церковных уставов Константинопольского патриархата 1858–1899 гг.».

В 1902 г. при поддержке И.С. Бердникова и митр. Антония (Вадковского) Михаил был переведен в Санкт-Петербург и 1 сентября назначен доцентом по кафедре церковного права Санкт-Петербургской духовной академии, с 5 сентября 1905 г. – экстраординарный профессор.

С переездом начинается активное сотрудничество Михаила с журналом «Миссионерское обозрение», где на протяжении 1902 г. в нескольких номерах публиковался цикл его статей (этюдов) «Психология таинств» – полемика с религиозными воззрениями Л.Н. Толстого (так, эпиграфом ко второму этюду послужили слова писателя из его ответа Синоду: «Я не принимаю таинств, потому что все они – грубое, несоответствующее понятию о Боге и христианскому учению колдовство»). Полемика с Л.Н. Толстым была продолжена в статьях «Любовь или ненависть, христианство или буддизм проповедует Толстой?» (в том же 1902 г. издана отдельным оттиском). Откликом на работу Л.Н. Толстого «Мысли о Боге» стал «критико-философский этюд» с тем же названием (Миссионерское обозрение. 1902. №10. С. 353–359). В 1903 г. во втором номере «Миссионерского обозрения» увидела свет рецензия на книгу А.Ф. Гусева «О сущности религиозно-нравственного учения Л.Н. Толстого» (см. С. 232–237), в которой Михаил рекомендовал, в частности: «Хотелось бы, чтобы возражения против Толстого направлялись не к рассудку только и логике, а еще больше к нравственному сознанию человека, – это был бы более прямой путь борьбы с толстовством, сила которого, конечно, не в логике и не в экзегетике, у Л.Н. всегда более чем слабой, а в кажущейся идеальности его этических требований» (отклик: Гусев А., проф. Странная рецензия на сочинение о сущности религиозно-нравственного учения Л.Н. Толстого // Миссионерское обозрение. 1903. №7. С. 1045–1062). Другой темой полемики Михаила стали духовно-религиозные искания интеллигенции нач. ХХ в. – «неохристианские» идеи Д.С. Мережковского, В.В. Розанова и др. (см.: Новое христианство // Миссионерское обозрение. 1902. №10. С. 385–400; Новое христианство Мережковского: Христианство как культ Диониса (лекция) // Миссионерское обозрение. 1903. №5. С. 576–595, №7. С. 904–910). С конца 1902 г. (№12) по нач. 1904 г. (№2) Михаил вел в «Миссионерском обозрении» рублику «Отклики», предназначенную «для ищущей Бога интеллигенции». Статьи, опубликованные в журнале, вошли впоследствии в состав сб. «Вопросы веры и жизни» (СПб., 1904). Полемика с «неохристианами» была продолжена на страницах журнала «Православно-русское слово».

С 12 ноября 1902 г. Михаил приступил к чтению лекций в Большой аудитории Педагогического музея Соляного городка (Санкт-Петербург), которые публиковались в различных периодических изданиях (напр., В поисках лика Христова // Православно-русское слово. 1903. №1. С. 25–44, №2. С. 116–143; в 1903 г. лекция была включена в отдельную брошюру с тем же названием). Будучи членом Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви, Михаил с 1902 г. тесно сотрудничал с журналом «Русский паломник», где под рубрикой «Беседы с читателями» было опубликовано свыше пятидесяти статей (многие из них в 1903 г. составили единый цикл «О живой жизни и вечных истинах»). С 1903 г., прекратив публиковаться в «Миссионерском обозрении», активно печатается в журн. «Отдых христианина». В период с 1903 по 1904 гг. Михаил выпустил более пятнадцати брошюр, куда вошли религиозно-нравственные статьи: «Отцам и детям», «Маленькая церковь», «Письма о войне», «Две русские подвижницы XVI и XX веков», «К воде живой», «В поисках лика Христова», «В праведную землю», «Где жизнь?», «Дети лишние, брошенные, несчастные, преступные», «Новые и старые пути», «О счастье и мещанстве», «Первые мученики за веру Христову», «Первые мученики времен Траяна и Адриана», «Церковь и евангельские лилии», «Вопросы веры и жизни», «Жизнь и совесть», «Короленко», «Прощай брату твоему», «Четыре беседы о нищете духовной» и др. Многие из них опубликованы были ранее в различной периодике.

В 1903 г. на одном из заседаний Религиозно-философских собраний Михаил выступил с докладом «О браке». В его обсуждении приняли участие еп. Сергий (Страгородский), В.А. Тернавцев, Д.С. Мережковский, М.О. Меньшиков, В.В. Розанов и др. Своеобразным катализатором темы послужили повести Л.Н. Толстого «Крейцерова соната» и «Ходите в свете, пока есть свет». Цель выступления заключалась в доказательстве святости брака и законности его церковного освящения через обряд венчания.

В 1904 г. в качестве приложения к журналу «Православно-русское слово» вышла в свет книга Михаила «Иоанн Кронштадский» (второе изд. – М., 1999) – подробная, исполненная пиетета биография духовного писателя и проповедника, с которым Михаил был лично знаком и в буквальном смысле преклонялся. Однажды, будучи приглашенным на торжества по случаю дня его ангела, Михаил выступал с речью в его честь. «Говорил он сильно повышенным голосом. Нервно жестикулируя, он вдруг… в середине речи опустился на колени пред о. Иоанном и продолжал далее свою речь в таком положении. Эта сцена, свидетелями которой были многие присутствовавшие на торжестве, вызвала в свое время много толков» (Мятущаяся душа // Петроградский листок. 1916. №291 от 22 октября. С. 2). На тот момент Михаил высоко оценивает деятельность и личность Иоанна Кронштадтского, впоследствии, присоединившись к старообрядчеству, делает коррективы: «Человек-ребенок. Человек не от этого мира, не тронутый его проказой, не подчиненный звериному закону жизни. <…> Этому человеку нельзя было жить иначе как по-детски, непосредственными детскими переживаниями, его любовью к цветам, воде, детям – “цветочкам Божиим”, людям. Нельзя было ставить его в такие условия, когда он ищет указаний для поведения в мысли, “в законодательном кодексе – памяти”, если хотите, в совести, понимаемой как система мировоззрений, созданная буквой школьного учебника, влиянием окружающих и т.д. Эта совесть у него была “чужая”, та же, что у большинства, которое его окружило, бессильная, слабая, книжная, морально совершенно не воспитанная, вернее, искаженная взятыми на веру морально-общественными догмами официального казенного рабьего христианства» (О. Иоанн // Современное слово. 1909. №428 от 28 января. С. 1. Подпись – Старый Друг).

С 1903 г. Михаил активно включился в движение по реформированию церковного управления. 6 марта 1903 г. имп. Николай II передал митр. Антонию (Вадковскому) на отзыв статью Л.А. Тихомирова «Запросы жизни и наше церковное управление», выпущенную отдельным изданием. Тот в ответном письме императору изложил свое мнение, выразив «согласие с тезисами автора» и приложил развернутый отзыв, подготовленный по его поручению Михаилом (См.: Богданова Т.А. Н.Н. Глубоковский: Судьба христианского ученого. М.-СПб., 2010. С. 337). Впоследствии идея созыва всероссийского церковного собора и выборов патриарха была поддержана проф. Н.А. Заозерским и др. В феврале 1905 г. Михаил по поручению митр. Антония составил «Вопросы о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви», окончательную редакцию этой записки проделал ректор СПбДА еп. Сергий (Страгородский). 26 февраля митр. Антоний лично передал текст С.Ю. Витте (Богданова Т.А. Указ. соч. С. 341). 20 марта 1905 г. Михаил был рукоположен в сан архимандрита еп. Сергием (Страгородским), который обратился к нему с особой речью по этому случаю (см.: Сергий (Страгородский), еп. Свобода – для церкви, но не для нас: Речь при вручении жезла новопоставленному архимандриту Михаилу, доценту академии, 20 марта 1905 г. // Церковный вестник. 1905. №12. Стб. 354–355). 18 и 22 марта на заседаниях Синода в ходе обсуждения «Вопросов о желательных преобразованиях…», записки «О необходимости перемен в русском церковном управлении» т.н. «группы 32-х столичных священников», куда входили Ф.Н. Орнатский, К.М. Агеев, М.П. Чельцов, Г.С. Петров, а также и сам Михаил, и др. докладов было принято решение ходатайствовать перед имп. Николаем II о созыве церковного собора в Москве в апреле–мае 1905 г. и составлен «Всеподданнейший доклад Св. Синода о преобразовании управления Российской Церковью на соборных началах». Со статьями, посвященными реформе церковного управления, Михаил активно выступал в «Церковном вестнике». Впоследствии они составили сб. «Почему нам не верят?» (СПб., 1906).

Михаил отстаивал независимость церкви от государства, принцип соборности епархиального управления, который «освобождает священников от страха пред церковной местной бюрократией, даст ему инициативу, самоуважение и силы» (Не все правда // Почему нам не верят? С. 38–39), участие мирян в деятельности Поместного собора и соборов вообще, которые не копируют функции Синода, т.к. «одним из принципов обновления жизни церкви, как мы ее понимаем, может и должно быть сближение с интеллигенцией, “церковным народом” в общей церковной работе» (Из кого должен состоять церковный собор // Там же. С. 54), проведение т.н. окружных соборов. Общую схему церковного управления Михаил излагал следующим образом:

«Поместный собор однажды в год или даже реже, как высшее церковное управление.

Постоянный Синод как правящее учреждение. Первый епископ (патриарх. – В.Б.) как предстоятель Церкви и представитель всецерковной власти перед государем и народом и руководитель всех пастырей Церкви.

Малые окружные соборы, отчасти и как правящие отделения Синода, с властью административной и судной, и как братские совещательные союзы.

Главный епископ округа – председатель собора с некоторыми руководственными и административными правами.

Епископ епархиальный» (Об областном управлении в церкви // Там же. С. 85).

Михаил высказывался за регулярное проведение епархиальных съездов с обязательным и четким определений круга их компетенций (отчасти – функция суда, ревизионные функции и др.), благочиннических съездов, за коренное реформирование консистории, «которая есть lapsus законодательства и должна умереть, сменившись церковным – “священническим советом”», преобразование церковного суда и процедуры духовного следствия. В общем и целом его предложения сводились к широкой децентрализации церковного управления, усилению роли рядового духовенства и прихожан в нем. В 1906 г. Михаил организовал выпуск серии брошюр «Свобода и христианство», где были переизданы некоторые его статьи из «Отдыха христианина». Целью серии было «христианское освещение современных церковных вопросов» в соотношении с социальными и научными (напр., проблемой противоречия/непротиворечия между религией и наукой) идеями того времени. Предполагалось выпускать 50 или 52 брошюры в год, но удалось издать немногим более двадцати: «Проклятые вопросы и христианство», «Женщине накануне ее освобождения», «Пророк христианской свободы и свободного христианства» (сочинения Ф.-Р. де Ламеннэ), «Царь Голод», «Христос и Варфоломеевские ночи» (сб., посвященный еврейским погромам), «Священник-социалист и его социальный роман» (посвящен Чарльзу Кингслею, английскому писателю и проповеднику), «Евангелие мещан» (критика популярных сочинений Эрнеста Ренана), «Христианство и социал-демократия», «Возрождающийся идеализм в миросозерцании русского общества» (статьи свящ. Константина Агеева), «Две поэтессы народного горя: Ада Негри и Мария Конопницкая» (автор обозначен криптонимом Л.Н.), речь Адольфа Штекера «Социал-демократия, социализм и христианско-социальное мировоззщрение», «Убийства во имя “общего блага” и смертная казнь», «“Верую” Л. Толстого и ответы на это “верую”» (полный текст ответа Л.Н. Толстого на постановление Синода от 20-22 февраля 1901 г. о его отлучении и статьи еп. Сергия (Страгородского), самого Михаила и др. по поводу религиозных воззрений писателя), «Достоевский и социальный вопрос», философский реферат А. Чемоданова «В поисках за истиной», «Христиане ли мы»? (отклик Михаила на рассказ Л.Н. Андреева «Христиане»), «Стон детей», «Бессмертна ли душа», «Святой революционер». В последний сб. вошли рассказ Л.Н. Толстого «Божественное и человеческое, или Еще три смерти» и статьи о казненном народовольце Д.А. Лизогубе, одна из них принадлежит С.М. Степняку-Кравчинскому. (Одобрительный отзыв об этой книжной серии: С.Т.Д. Свобода и христианство // Донские епархиальные ведомости. 1906. №15 от 21 мая. С. 414–417).

В 1906 г. Михаил примкнул к образовавшемуся из «группы 32-х» братству ревнителей церковного обновления.

Революционные события 1905–1907 гг. и введение П.А. Столыпиным военно-полевых судов (август 1906 г.) открыли особую тему в публицистике Михаила – смертная казнь и правомерность ее применения с христианской точки зрения. Она стала постоянной, см: «Полевые суды, Столыпин, о. Тихвинский и Достоевский» (Столичная почта. 1907. №40 от 17 марта. С. 1–2), «Он прав (г. Шульгину издалека)» (Современное слово. 1909. №437 от 7 февраля. С. 1 (по поводу речи одного из лидеров фракции националистов в Государственной думе В.В. Шульгина «в защиту виселицы»)), «Евангельская традиция и епископ» (там же. 1909. №667 от 1 ноября. С. 1, то же: Красный звон. 1909. №12. С. 280–282. Без подписи), «Среди мракобесов» (Биржевые ведомости: Утренний выпуск. 1913. №13612 от 23 июня. С. 1), «Просветленный» (Биржевые ведомости: Утренний выпуск. 1912. №13255 от 18 ноября. С. 2). Поводом для последней статьи стало, что «в протоколах СПб. Духовной академии за 1911–1912 годы (в последней книжке “Хр[истианского] чтения”) напечатаны отзывы о кандидатском сочинении священника А. Ермолаева “Смертная казнь”», и указанный автор «…признает смертную казнь даже делом христианской любви и справедливости, поскольку такая казнь есть лишь радикальная мера спасти человека, ставшего всецело орудием дьявола…». Упомянутая диссертация была представлена к почетному отзыву академии.

Социальные взгляды Михаила формировались под воздействием идей Ф.М. Достоевского и французского философа и публициста Фелисите-Робера де Ламеннэ, но немалую роль сыграли также первые детские впечатления, напр., стекольный завод и непосильный детский труд на нем. Михаил на всю жизнь запомнил женщин, у которые были бледные лица, с пятнами от длительной работы со свинцом. В книге «Как я стал народным социалистом» Михаил сравнивал тот завод с купринским молохом – чудовищем, которому приносили в жертву людей. По собственному признанию, в диспутах с Д.С. Мережковским и др. он чувствовал себя побежденным, хотя другие, глядя со стороны, считали его победителем. Осознание, что мир устроен не на христианских началах, поддерживали письма читателей, вроде одного, которое Михаил привел в брошюре «Как я стал народным социалистом»: «Не Христа вы защищаете, а порядок. Вы точно приказчик. Расхваливаете вашу церковь, как товар… Вера-то верой, и хорошо вы про нее говорите, а поглядишь – нужна она, эта вера, чтобы Бога приставить сторожем к имуществу богатых» (Как я стал народным социалистом. СПб., 1907. С. 6).

Михаил описывает свое увлечение Ф.М. Достоевским, который, как известно, превыше всего ставил ценности христианские, православные, и этим был ему близок. В январе 1881 г. вышел последний выпуск «Дневника писателя» со словами Ф.М. Достоевского о левой русской интеллигенции: «Вся глубокая ошибка их в том, что они не признают в русском народе – Церкви. Не в коммунизме, не в механических формах заключается социализм народа русского: он верит, что спасется лишь в конце концов всесветным единением во имя Христово. Вот наш русский социализм». Михаила были созвучны идеи и мысли, высказываемые старцем Зосимой из «Братьев Карамазовых», которого он упоминает в своих статьях неоднократно, как до присоединения к старообрядцам, так и после. «Видал я на фабриках десятилетних даже детей: хилых, чахлых, согбенных и уже развратных. Душная палата, стучащая машина, весь божий день работы, развратные слова и вино, вино, а то ли надо душе такого малого еще дитяти? Ему надо солнце, детские игры и всюду светлый пример и хоть каплю любви к нему. Да не будет же сего, иноки, да не будет истязания детей, восстаньте и проповедуйте сие скорее, скорее». Из этого призыва, из личных наблюдений непосильного и губительного детского труда вышла «детская тема» Михаила, берущая свое начало уже в ранней его публицистике (Обиженные дети. Казань, 1901; Дети лишние, брошенные, несчастные, преступные. СПб., 1903, О помощи детям-идиотам // Церковный вестник. 1903. №10. С. 297–300 и др.).

Но проповедь, о которой говорит Ф.М. Достоевский устами своего героя («перед иною мыслью станешь в недоумении, особенно видя грех людей, и спросишь себя: “Взять ли силой, али смиренною любовью?” Всегда решай: “Возьму смиренною любовью”»), Михаил в конечном счете стал расценивать как проповедь личного духовного самосовершенствования, если угодно – самосовершенствования в любви, и только. «Достаточно было маленького толчка, чтобы кошмарное влияние “жестокого таланта” и покладливых христиан… рухнуло». Этим толчком было опубликованное письмо Достоевского к юристу и правоведу А.Д. Градовскому, где писатель возражал против его мысли о том, что необходимо улучшение учреждений, а не только человеческой личности. Речь шла о героине «Мертвых душ» помещице Коробочке. Ответ Достоевского: «…Если бы Коробочка была христианкой, то крепостного права в ее имени не было бы вовсе, несмотря на то, что все крепостные акты оставались бы в ее сундуке. И какое дело Коробочке-христианке, крепостные или не крепостные у нее крестьяне. Она их мать…» Михаил прямо называет этот ответ диким. «Для меня эти строки были откровением. Как? То, что “крепостные акты в сундуке” – это безразлично? Коробочка – мать… Нет, не нужно этой матери. Именно нужно понимать христианство, а это значит понять, что в жизненных отношениях самое страшное, грешное не то, что, пользуясь актами и купчими, затравят человека собаками, а самые акты на души». «Я понял, что вся проповедь Зосимы или “материнства” Коробочки не ошибка, а обман. Жалость типа Зосимы, так враждебную Христову типу любовной ненависти к злу мира, выдумали люди своекорыстно. Нет ничего выгодней для человеческого ничтожества, чем жалость… Человек прячется в нее от муки видеть страдание и приниженность всего мира. Но она же выгодна для эгоистического, буржуазного самосохранения: жалость требует только уступок, благотворительности и, значит, дает “буржуа” сладкую радость помочь ближнему и спастись от более крупных жертв» (Как я стал народным социалистом. С. 20–21). МИХАИЛ не принимает никакого смирения перед злом. Достоевский звал к деятельной любви, но Михаил в его словах, в его призывах к «оздоровлению души» усматривает и то требование, что на социальные преступления, на неравенство, на «общественную проказу», как он писал, надо закрыть глаза. «Церковных фабрик счастья» вроде приходских братств, «христианского пастырского посредничества между трудом и капиталом», церковной организации квартир для бедных и т.д. – всего этого для Михаила недостаточно, это именно та «жалость», которая позволяет установить компромисс между работником и капиталом. Христианство должно более всего бороться с идеями, его разлагающими, и в частности с идеями благотворительной жалости. Поэтому, «чтобы пал Маммон, должно отвергнуть как ложь и ростовщичество принцип частной собственности» (Как я стал народным социалистом. С. 25, курсив Михаила). На собственность следует смотреть так, как смотрел на нее Христос. «Иисус из-за этических оснований был радикальным противником скопления капитала: “Не собирайте себе сокровищ на земле”. Сердце, желающее приобресть вечное блаженство, не должно привязываться к собственности. Деньги не должны быть мерилом людей. Иисус не коммунист, у Него нет намерения отлучать галилейских рыбаков от их лодок и домов. Он только отрицает чрезмерность собственности. Христианское понятие о собственности должно само собой заменить римское».

В другой своей книге «Христианство и социал-демократия» (1 изд. – СПб., 1906), Михаил поставил целью ответить на вопрос, враждебны ли друг другу вынесенные в заголовок понятия. Здесь проводится анализ работ А. Бебеля, К. Маркса, Ш. Фурье, К. Каутского. «Откуда родился социализм? – пишет Михаил. – В сущности, из отчаяния, из тоскливого убеждения, что старые пути, в частности, пути христианства, не ведут к устроению жизни». Этим отчаянием объясняет атеистический характер социализма. Одни отвергли «евангельскую звезду», другие ушли в пустыню, сделались редкими подвижниками. Третьи приспособились: пусть Евангелие лежит в золотом окладе где-то в стороне. Четвертые решили, что одному Ваалу нужно противопоставить другого – новое учение, но без Христа, которого Михаил не приемлет: «Несмотря на то, что desiderata социализма и христианства близки, их стремление стереть насилие, рабство, неравенство, их протест против беззакония собственности однородны, и в обоих мировоззрениях внешне много общего, – средства их неодинаковы. Христианство в чистом виде никогда не примет борьбы, насилия. Можно сколько угодно доказывать, и убедительно, “неантиморальность” социал-демократической борьбы, в ней всегда будет чувствоваться измена христианскому принципу, что-то дохристианское, спуск в ту же преступную плоскость рабства, к идее собственности и идее хлеба. Будет чувствоваться, поскольку самый социалистический идеал узок и мелок, и борьба, связанная с ним, эгоистична» («Христианство и социал-демократия». СПб., 1906. С. 31–32)

Михаил сомневается в выхолощенном от христианства социалистическом идеале, для него это «идеал желудка», и только, ложный путь. Другое дело, если социалистические идеи – только ступенька к чему-то более высокому. «Мы утверждаем, что человек, который сегодня пошел на открытое противление, даже безжалостный протест, часто должен считаться святее сегодня, чем вчера. Вчера он был ни холоден, ни горяч, сегодня он избирает путь, осужденный христианством, но путь этот – подъем для его личной совести. Он стал преступником пред законом Евангелия – и святее пред законодателем Христом и своею совестью» («Христианство и социал-демократия». С. 32). Хуже всего – пребывание в равнодушии. Если социализм есть отрыв от пошлого мещанского счастья – это уже плюс, но в том случае, если все-таки человек стремится идти к Христу. «Отсюда вывод… Христианин, поскольку он на пути ко Христу, может идти к нему и через социал-демократию в смысле практическом, отрицая только метафизику партии, ее мещанство и “кровавую тактику” и, конечно, постепенно творя в своей душе христианина “в силе его”, который главной целью своей ставит – не хлеб, а творчество человека – в великого “истинного человека будущего”, не моргающего, как “земляная блоха” Ницше» (там же). Социализм невозможен без Христа, и без Христа не устоит. Он может быть принят как средство борьбы против нищеты, капиталистического молоха, но «несчастье, если в царство будущего не пройдет религиозная идея. Без христианства будущее обещает одно из двух: человечество может нивелироваться до того, что останется навсегда самым большим царством земляных блох, сузившись в философию еды. Это первое возможное. Второе возможное, великий бунт против скуки будущего. Первое безнадежно, плоско, второе – страшно и темно» («Христианство и социал-демократия». С. 41).

Третий путь, согласно Михаилу, – культура будущего человека, укорененная в религии, которая положит начало «новому течению истории, создаст широкое и богатое Царство Христово». Человек рассматривается Михаилом как соработник Христа, как деятельный преобразователь жизни на земле.

Радикальные выступления Михаила в прессе привели к его увольнению из СПбДА (29 ноября 1906 г.). На это событие отозвался отдельной статьей С.Н. Булгаков, см.: Духовное ведомство и политика // Товарищ. 1906. №132 от 6 декабря. С. 1–2; то же: Столичная почта. 1906. №58 от 7 декабря. С. 1. «В его статья и брошюрах чувствует подлинная религиозность, палящее дыхание религиозной муки, напряженность постоянных религиозных исканий, тревога мятущейся мысли, – писал он. – Его душе близки социальные нужды нашего времени, и ему свойственно понимание социальных задач христианства, сложных и трудных проблем так называемого христианского социализма. Его ухо слышит те стоны нужды и горя, к которым так глухи чиновники в митрах или клобуках».

В 1907 г. Михаил вступил в Трудовую народно-социалистическую партию (практически распалась после досрочного роспуска II Гос. думы 3 июня 1907). Это, а также публицистическая деятельность, усилили конфликт с Синодом. В том же 1907 г. в казанском журнале «Церковно-общественная жизнь» (№№31–43) Михаил начал публиковать программное сочинение «Письма о свободе и христианстве: Двенадцать писем о Христе подлинном». Из-за закрытия журнала увидели свет только десять «писем». Полностью, с исправлениями, цикл был опубликован в журнале «Красный звон» за 1908 г. Отдельным изданием вышел в 1909 г.

В августе 1907 г. Михаил обратился с письмом к старообрядческому еп. Иннокентию (Усову), в котором изложил желание присоединиться к старообрядчеству. В том же месяце, направляясь по предписанию Синода в Задонский м-рь, лично посетил еп. Иннокентия в Нижнем Новгороде, обговорив с ним детали присоединения. Вероятно, тогда же передал ему для публикации в журнале «Старообрядец» статью «Разрушающаяся церковь», которая увидела свет в сентябрьском номере под псевдонимом «Священник, которому больно». Часть тиража, которая не успела разойтись, была конфискована, редактор В.Г. Усов (брат еп. Иннокентия) привлечен к уголовной ответственности.

В Задонском монастыре, по сообщениям прессы, Михаилу «пришлось очутиться в крайне тяжелой обстановке: ему отвели грязный, сырой номер, заставили питаться из общей трапезной, окружили стеснительным надзором. Архимандрит нуждается в самом необходимом, он лишен всяких средств (из братской кружки за половину месяца ему досталось три рубля) и чувствует себя крайне угнетенным всем, окружающим его» (Архимандрит-социалист // К свету. Екатеринбург, 1907. №16 от 12 октября. С. 14). После жалобы на содержание Михаила перевели в распоряжение епископа Сергия (Страгородского), тогда – Финлянского и Выборгского. Он выехал из Задонского монастыря в Петербург. Решением Синода Михаилу была запрещена публицистическая деятельность. Он подал еп. Сергию записку, в которой заявил, что не находит оснований для столь сурового определения. Синод не стал ее рассматривать и 24 октября 1907 г. вынес постановление, коим предписывал покинуть Петербург и отправиться в Валаамский монастырь (см.: Хроника церковно-общественной жизни // Церковно-общественная жизнь. 1907. №45. Стб. 1412). Перевод туда означал для Михаила гибель. Как писал один из авторов газеты «Утро России», откликаясь на решение Синода, «Валаамский монастырь на 6–7 месяцев затерт льдами, отрезан от современной жизни, с самым горячим духом и сердцем все равно ни об одном событии не узнаешь, не увидишь ни одной новой книги, ни одного газетного листа, не получишь ни одной дружеской строчки с берегов Ладожского озера. При таких условиях не может быть никакой речи ни о каком литературном занятии не только по вопросам современным, живым, но и по вопросам мертво-теоретическим, богословско-схоластическим. Возможно, что о. Михаилу позволят иметь у себя в келье и письменный прибор. Но, во-первых, ему не дадут возможности переправить свои труды с Валаама для их обнародования; во-вторых, условия валаамской жизни таковы, что едва ли у кого найдется в сутки свободных пять-десять минут, чтобы раскрыть книгу и взяться за перо. Надеяться же на какое-либо смягчение монастырского устава специально для него нет никаких оснований. Скорее возможно обратное, что к нему-то именно монастырский устав будет применен во всей строгости, если даже не удвоенной и не утроенной. Этого нужно ожидать согласно синодского распоряжения о воспрещении литературной деятельности» (В.С. К ссылке архимандрита Михаила // Утро России. 1907. №28 от 18 октября. С. 1). В октябре 1907 г. Михаил вновь прибыл в Нижний Новгород и встретился с еп. Иннокентием, который дал нижегородскому священнику Григорию Спирину (впоследствии старообрядческий еп. Гурий) распоряжение присоединить Михаила вторым чином, что и было совершено 20 октября. Определением Синода №7134 от 5 ноября 1907 г. Михаил был лишен сана (см.: Определения Святейшего Синода // Церковные ведомости. 1907. №45 от 10 ноября. С. 399), что для старообрядцев не имело никакого значения. 1 декабря 1907 г. Михаил посетил редакцию старообрядческой газеты «Слово правды», где и был сделан известный его портрет в старообрядческом иноческом облачении. Тогда же он передал для публикации в журнале «Церковь», который стал выходить с 1908 г., несколько статей, в т.ч. «В защиту старообрядчества» (впоследствии вошла в состав сб. «Апология старообрядчества» (М., 1910) (отзывы: Варсонофий, иером. Заметка по поводу статьи бывш[его] архим. Михаила, напечатанной им в старообряд. журнале «Церковь» под заг. «В защиту старообрядчества». Новгород, 1908 (отд. оттиск из «Новгородских епархиальных ведомостей», №№ 37, 39, 42); Гринякин Н. Новая «защита старообрядчества» (бывшим архим. Михаилом) // Миссионерское обозрение. 1908. №4. С. 632–644, №5. С. 812–820; Гринякин Н. Архимандрит-отступник на защите раскола // Миссионерское обозрение. 1908. №12. С. 1763–1780). 17 декабря газета «Наш понедельник» опубликовала статью Михаила «Исповедь», в которой он объяснял причины присоединения. «На моих глазах синодскую церковь обвиняли в том, что она от всего учения церкви оставила мертвую и дряблую ветошь, в которой не найдешь никакого живого и жизненного ядра; в том, что она исказила учение церкви о таинствах, спасении, убила в этом учении все, что могло двигать христианскую волю – строить чистую и святую жизнь. Я пытался даже защищать ее, но именно во время защиты увидел, что защищаю “фантом”, выдуманную церковь, которой нет. А та, которая есть, не поддается никакой защите. Молчали. И я ушел туда, где истина Евангелия не на службе человеческой» (Наш понедельник. 1907. №5 от 17 декабря. С. 1). Присоединение Михаила стало поводом для конфликта между директором Департамента общих дел МВД А.Д. Арбузовым и депутатами от VIII Всероссийского съезда старообрядцев, которые во главе с известным судовладельцем Д.В. Сироткиным намеревались преподнести ему благодарственный адрес в память о даровании религиозных свобод, но директор отказался их принимать (см.: Старообрядцы и архимандрит Михаил // Биржевые ведомости: Вечерний выпуск. 1907. №10198 от 12 ноября. С. 3).

В июле 1908 г. вместе Д.С. Варакиным и Ф.Е. Мельниковым Михаил посетил IV Миссионерский съезд в Киеве, дав оценку увиденному и услышанному в нескольких статьях: «Мои впечатления (С киевского миссионерского съезда)» (Церковь. 1908. №29. С. 1009–1011, №30 С. 1038–1042, №31. С. 1062–1063, №34. С. 1161–1163, №35. С. 1194–1196, №36 С. 1226–1228); «Итоги миссионерского съезда» (Киевская мысль. 1908. №208 от 29 июля. С. 2. Подпись – Мих.); «Миссионерский съезд в Киеве» (Современное слово. 1908. №263 от 16 июля. С. 1); «С миссионерского съезда (итоги за 12–20 июля)» (Там же. 1908. №273 от 27 июля. С. 1); «Итоги миссионерского съезда» (Там же. 1908. №274 от 29 июля. С. 2); «К итогам миссионерского съезда» (Там же. 1908. №275 от 30 июля. С. 1. Подпись – Старый друг). О пребывании старообрядцев на съезде см: Болховецкий Н. [Гринякин Н.] Раскольничьи соглядатаи на миссионерском съезде // Миссионерское обозрение. 1908. №7–8. С. 1117–1124. 20 июля в Киеве состоялось публичное собеседование Михаила с синодальным миссионером Ксенофонтом Крючковым. Его стенограмма, сделанная старообрядческой стороной, также была опубликована в «Церкви», а затем издана отдельной брошюрой (отзывы: Беседа старообр[ядческого] арх[имандрита] Михаила с синод[альным] мисс[ионером] Ксен. Крючковым // Старообрядцы. 1908. №7. С. 621–624; На диспуте со старообрядцами // Киевская мысль. 1908. № 200 от 21 июля. С. 2–3; «Чудеса в решете» // Церковь. 1908. №31. С. 1059–1060). В «Миссионерском обозрении» была опубликована др. редакция беседы, сделанная др. стенографистом, см.: Киевская миссионерская беседа о. прот. Крючкова с бывшим архим. Михаилом // Миссионерское обозрение. 1908. №12. С. 1679–1708.

22 ноября 1908 г. еп Иннокентием без согласия других архиереев Михаил был рукоположен в сан епископа. Формальным поводом послужило письмо из США, пришедшее на имя П.П. Рябушинского, где сообщалось о том, что большое количество живущих в Канаде русских переселенцев «решительно отказались» «от всякого сношения с православной церковью», стараются остаться независимыми и перенять «обряд допетровских времен», но еще «слишком слабы, чтобы противостоять против натиска непрошенных покровителей: пресвитерианцев, римо-католиков и баптистов». Окормлением этой паствы занимается якобы прибывший с Афона еп. Серафим (как выяснилось впоследствии – Серафим Уствольский, самозваный митр. Американский), в Канаде имеется большое количество приходов и около 60 священников.

В самом начале 1909 г. Михаил отправился в Канаду, посетив по пути знакомые ему святые места Востока (Письма с дороги // Церковь 1909. №2 С. 51–54, №3. С. 93–94, №5. С. 169–170). Поездку пришлось прервать, т.к. стало известно, что все изложенное в письме из Канады не соответствует действительности. 4 февраля 1909 г. решением старообрядческого Освященного Собора за единоличное рукоположение еп. Иннокентий подвергся временному запрещению. В отношении Михаила собор, признавая его епископский сан, постановил запретить ему «всякое священнодействие до окончания исследования и канонического определения о нем очередного Освященного Собора, на который он, Михаил, должен явиться лично» (Постановления Освященных Соборов старообрядческих епископов. М., 1913. С. 100).

В 1909 г. Михаил начал сотрудничество с журналом «Слушай, земля», в котором развивал идеи социального переустройства «на евангельских началах». В одной из статей он писал, что после IV в., когда христианство стало государственной религией, его история пошла совершенно по особому пути, оно было извращено: духовенство по «приказу богатых и сильных» стало иначе трактовать («переделывать») Евангелие. «И христиане стали проповедовать, внушать себе то, что полегче. Вместо религии общественного дела, религии общей борьбы – поставили религию маленькой жалости, маленького сострадания. Вместо чувства ненависти к злу, желания бороться с ним, вместо чувства протеста против тюрем и публичных домов – христианство стало воспитывать рабье учение, что достаточно помогать первому ближнему, раздавленному колесом жизни, что достаточно жалеть несчастных, благотворить им. И все будто бы потихоньку станет хорошо» (см.: Кто и зачем испортил христианство? // Слушай, Земля. 1909. №5. С. 12–14). Вскоре после статьи Михаила журнал «Слушай, Земля» был закрыт.

27 августа 1909 г. старообрядческий Собор своим определением снял запрещение с еп. Иннокентия. Михаилу решено было определить «в ведение архиепископа Иоанна с тем, чтобы в течение трехмесячного срока под его наблюдением чрез определенного им священника он, епископ Михаил, изучал священнослужение и обычаи святоцерковные (Двукр. Соб. 17-е прав.). По изучении сего епископ Михаил должен отправиться в епархию, в которую рукоположен», в противном случае ему грозило запрещение.

Соборное решение Михаил счел не вполне каноничным, указывая, что поездка в Канаду при отсутствии доверия к нему невозможна и что сама архиепископия в ней не заинтересована (В мире старообрядцев: Письмо архиеп. Иоанну (Картушину) // Голос Самары. 1910. №45 от 25 февраля. С. 3). Само же решение он комментировал так: «Я не только не просил прощения ни в каких своих “заблуждениях”, но и на просьбу некоторых просить прощения ради мира, я на заседании Собора заявил, что прощения по поводу обвинений просить не могу, т.к. даже ради любви называть ложью правду есть грех против Духа Божия. <…> Оправдательного решения Собора я не искал потому, что независимо от исхода дела самая атмосфера Собора (собственно, только судящего стола иерархов), сущность предъявляемых обвинений, тон докладов – обвинявших меня в том, что я признаю “движение земли” – все это для меня было приговором смертельным и делало равнодушным к решению Собора» (см.: Письмо в редакцию газеты «Современное слово» // Современное слово. 1909. №613 от 30 августа. С. 3).

Поводом для последующего разбирательства на старообрядческом Соборе в 1910 г. стали помимо публикаций в «Слушай, Земля» «сомнительные» статьи из журнала «Новая земля». Тема общественной роли христианства была развита Михаилом в статьях, публиковавшихся также в журнале «Старообрядческая мысль», где они составили единый цикл под названием «Беседы с читателями» (в 1910 г. «Беседы…» были выпущены отдельным изданием в Киеве): «Христианство не мораль» (Старообрядческая мысль. 1910. №6. С. 321–325, то же: Новая Земля. 1910. №4, октябрь. С. 10–11, в 1915 г. статья была издана отдельной брошюрой (М., 1915)); «Не религия калек» (Старообрядческая мысль. 1910. №7. С. 419–422, то же: Новая Земля. 1910. №7, октябрь. С. 7–8); «Открытое письмо студенческому христианскому союзу» (Старообрядческая мысль. 1910. №7. С. 422–428, то же: Новая Земля. 1910. №13, декабрь. С. 11–14). Обвинительный список пополнили статьи «Распятая женщина» (Утро России. 1910. №177 от 20 июня. С. 3) на тему полового воспитания и становления, женской эмансипации, подлинной и мнимой женственности и «В аду – из ада (там же. №112 от 2 апреля. С. 2) о детской проституции и ее социальных причинах. С обвинениями против Михаила выступали свящ. Григорий Карабинович (см. «Освященному Собору боголюбивых епископов старообрядческих в Москве старообрядческого священника Григория Карабиновича докладная записка». М., 1911) и М.И. Бриллиантов как представитель особо созданной комиссии по рассмотрению литературных трудов Михаила. Последний, признавая, что труды Михаила «огромны, по умственной и физической работе ценны и по высокой литературной обработке их показывают писателя недюжинного ума», указывал на неправославные с его точки зрения мудрования в брошюре «О вере и неверии» по поводу учения о творении и кончине мира (Машинописный текст: РГАДА. Ф. 1475. Оп. 1. Д. 654. Лл. 24–29, см. также: «Против проповедующих творение мира в течение миллионов лет». М., 1910. С. 18–24). Деятельность указанной комиссии высмеял еп. Иннокентий (Усов) в фельетоне «Заседание комиссии по делу епископа Михаила» (Старообрядческая мысль. 1911. №1. С. 62–64. Псевд. – Иже).

Постановлением от 31 августа 1910 г. старообрядческий Собор, уже проходивший без участия мирян и самого Михаила, подтвердил запрещение Михаила. На нем же было вынесено заочно окончательное решение о его статьях. «Ввиду того, что в некоторых сочинениях ныне запрещенного епископа Михаила (как, например, в №7 журнала “Старообрядческая мысль”, в №5 “Слушай, Земля” и др.) есть соблазнительные выражения и даже проводятся мысли, несогласные с учением святых отец, считаем своим архипастырским долгом предостеречь всех христиан-старообрядцев, чтобы они опасались руководствоваться такими его сочинениями, относясь к ним как к сочинениям обыкновенных писателей, не имеющих никакого церковного авторитета и значения».

Суд над Михаилом получил широкий резонанс не только в старообрядческих изданиях (см.: Освященный Собор старообрядческих епископов // Церковь. 1910. №36. С. 891–893; Еп. Михаил о себе и о своих судьях // Старообрядческая мысль. №9. С. 607–608; Правда о суде над еп. Михаилом // Там же. С. 608–610; Хромов И. Справедливо ли? // Там же. №10. С. 702–703), но также в светской периодике (см., напр.: Как был осужден епископ Михаил: Беседа с еп. Михаилом // Биржевые ведомости: Вечерний выпуск. 1910. №11900 от 3 сентября. С. 3. Без подписи. То же: Биржевые ведомости: Утренний выпуск. 1910. №11901 от 4 сентября. С. 6; Епископ Михаил о суде над ним // Нижегородский листок. 1910. №244. С. 2; Старообрядческий собор о епископе Михаиле // Петербургский листок. 1910. №237 от 30 августа. С. 2. Подпись – Некто; Старообрядческий собор и епископ Михаил // Там же. №241 от 3 сентября. С. 3; Беседа с епископом Михаилом // Современное слово. 1910. №857 от 3 сентября. С. 3; Старообрядческий Собор и епископ Михаил // Современное слово. 1910. №850 от 27 августа. С. 3. Без подписи; Дело епископа Михаила // Там же. Без подписи; Беседа с епископом Михаилом // Там же; Правда о суде над епископом Михаилом // Утро России. 1910. №237 от 31 августа. С. 4).

16 ноября 1911 г. свящ. Григорий Карабинович представил в Совет Московской старообрядческой архиепископии докладную записку, где разбиралась статья Михаила «Копеечка Давида Лейзера» (Старообрядческая мысль. 1910. №1. С. 6–8), а Михаил снова обвинялся в еретичестве. Однако быстро выяснилось, что Г. Карабинович в своем докладе приписывает ему мысли В.В. Розанова, с которым Михаил полемизировал (см.: В архиепископском совете // Церковь. 1911. №48. С. 1262). Записка не имела последствий.

С сентября 1910 г. Михаил активно печатается в газете «Новая Земля». Он явился одним из идеологов кружка т.н. голгофских христиан, сгруппировавшихся вокруг этого издания. Идеология «голгофского христианства» – своего рода христианский максимализм, требующий коренного социального переустройства (в т.ч. в отношениях собственности) в соответствии с Евангелием, преображения мира, освобождения Церкви от государственной опеки. Оно с особой остротой ставит вопрос о месте человека-христианина в мире. Первые идеи голгофского христианства проявились у Михаила еще в статье «Христос на Голгофе и воскресший» (Миссионерское обозрение. 1902. №7–8. С. 3–25). В каком-то смысле идеология «голгофского христианства» была ответом на философское учение Ф. Ницше о сверхчеловеке («“Человек – это нечто, что нужно преодолеть”, говорит Ницше. Человек – это нечто, что нужно найти, сказал бы я» (Письма о свободе и христианстве. М., 1909. С. 18). Человек может найти себя только через Христа, через те принципы «церковной общественности», которые Он принес. «Человек, который хочет свободы, истинного освобождения, не может выносить зрелища общего страдания, чужого страдания, не может выносить эгоистически во имя своей божественности и Христовой свободы» (Письма о свободе и христианстве, С. 9). Человек должен ощущать в себе Бога, но Бога, восходящего на Голгофу, чтобы взять, как и Христос, грех «прокаженного» мира. Отсюда у Михаила возникает особое понимание этической категории счастья: человек «преодолеет» («найдет») себя, только если включится в работу по преобразованию земли в «землю праведную», если во всякой неправде научится видеть распинаемого Христа, будет помогать ближнему, чем может, и искоренять причины социального зла, так как личного счастья нет, оно заключается в самоотречении для другого, в добре, совершаемом ради кого-то, и вся общественная жизнь должна строится на этом труде. Собственное счастье является лишь отражением чужого счастья. Идеологию «голгофского христанства» отличает идея «всеобщей вины», прозвучавшая еще у Ф.М. Достоевского: «Когда же (человек. – В.Б.) познает, что не только он хуже всех мирских, но и пред всеми людьми за всех и за вся виноват, за все грехи людские, мировые и единоличные, то тогда лишь цель нашего единения достигнется. Ибо знайте, милые, что каждый единый из нас виновен за всех и за вся на земле несомненно, не только по общей мировой вине, а единолично каждый за всех людей и за всякого человека на сей земле. Сие сознание есть венец пути иноческого, да и всякого на земле человека» (из главы «Отец Ферапонт», «Братья Карамазовы»). Уже в самой первой статье, «Из креста в огонь» (Новая Земля. 1910. №1 от 13 сентября. С. 8–11) Михаил отстаивал мысль о том, что, коль скоро христианство – «работа над переустройством земли в землю праведную, в царство правды и борьба за эту правду» и «всякое иное христианство – ложь», то мир еще не спасен Христом, а на Голгофе «принесена лишь первая великая жертва за мир, как образец и призыв, как проповедь и великое действие слияния воли Христовой с волей человеческой» (курсив Михаила). В этих словах впоследствии усматривалось отрицание спасительности искупительной жертвы Христа. Никакого прямого руководства кружком «голгофских христиан» Михаил не осуществлял, т.к., вследствие запрета проживать в столичных городах, жил близ Санкт-Петербурга на даче в Белоострове, а редакция «Новой земли» находилась в Москве и общение возможно было лишь с помощью переписки. В кружок входили И.П. Брихничев, прот. Валентин Свенцицкий, поэт Н.А. Клюев.

На основании статей Михаила было составлено, очевидно И.П. Брихничевым, т.н. «Исповедание голгофских христиан» (опубликовано в «Собрании статей по делу епископа Михаила Канадского». М., 1914). «Ряд моих мыслей усвоен особой религиозной группой, – писал Михаил по этому поводу. – На основании этих мыслей, часто пользуясь моими словами, она создала свое исповедание… Я не рассматриваю исповедания голгофских христиан по существу, мне кажется, что в нем неосторожная форма, чрезмерная резкость тезисов, сильно полемический и недостаточно любовный тон, но особого противоречия духу церкви не вижу. Однако повторяю, что отвечать за то, что не принадлежит мне, не есть мое до последнего слова и мысли, не хочу, и предъявление мне таких обвинений считаю недобросовестным» (Ответ о. Карабиновичу. М., 1915. С. 16). По не ясным до конца причинам после мая 1911 г. (т.е. после своего ареста и освобождения из-за брошюры «Революционные силуэты (первомартовцы)» Михаил прекратил печататься в «Новой земле».

В защиту Михаила выступали редакторы журнала «Старообрядческая мысль» Н.Д. Зенин, В.Е. Макаров, публицист Ф.Е. Мельников, рязанский предприниматель Ф.И. Масленников (он же казначей Союза старообрядческих начетчиков), писавший: «…Бог послал этого ученейшего верующего профессора старообрядцам за их вековое терпение, для удержания в вере молодого поколения. За это собор должен бы епископа Михаила наградить высшею наградою, а собор его запретил. <…> Поэтому собор в этом деле неправильно поступил. А почему все эти неправильности? Да потому, что без мирян собору трудно решить правильно» (Открытое письмо Ивану Ивановичу Новикову / Бесплатное прил. к журн. «Старообрядческая мысль». М., 1911. С. 4).

В 1910 г., когда умер Л.Н. Толстой, Михаил откликнулся на его смерть несколькими статьями: «Был ли Л.Н. Толстой безбожником?» (Старообрядческая мысль. 1910. №12. С. 800–805), «Толстой и церковь» (Современное слово. 1910. №1024 от 9 ноября С. 1–2), «Лев Николаевич Толстой» (Новая земля. 1910. №10, ноябрь. С. 1–2). В последней статье Михаил ставил писателю в особую заслугу то, что «он разбудил совесть многих. Бросил в русское религиозное сознание святую закваску тревоги и искания. Этого достаточно, чтобы Христос назвал его сыном Своим». 17 ноября 1910 г. Михаил выступил с кратким словом на заседании Религиозно-философского общества (Петербург), посвященном памяти писателя (см.: Религиозно-философское общество Л.Н. Толстому // Русское слово. 1910. №265 от 17 (30) ноября. С. 4). В 1911 г. на страницах журнала «Церковь» опубликовал итоговый цикл: «Толстой и Святое Писание», «Толстой и чудо», «Толстой и догматы» (см.: Михаил (Семенов), еп. Собр. соч. Ржев, 2014. Т. 3). Ими фактически завершалась почти десятилетняя полемика с религиозными воззрениями писателя.

В конце 1910 г., когда Михаил находился в Симбирске, при неясным обстоятельствах сгорела дача, на которой он жил под Петербургом. В огне погиб его личный архив, рукопись почти завершенной докторской работы «Брачное право русской церкви и его возможная реформа» и работы «Катехизис разумной веры» (Из Симбирска // Современное слово. 1910. №1048 от 3 декабря. С. 3).

В 1911 г. Михаил был привлечен к уголовной ответственности по обвинению в издании брошюры «Революционные силуэты (первомартовцы)». В книгу, изданную тиражом 20 тысяч экземпляров, вошли статьи разных авторов о террористах, совершивших покушение на имп. Александра II 1 марта 1881 г. Михаил не написал для нее ни строки, он, не заинтересовавшись переданной ему рукописью, отнес ее издателю И. Балашову, который и выпустил брошюру в свет. Одним из защитников обвиняемых был А.Ф. Керенский. 16 мая 1911 г. Петербургская судебная палата приговорила обоих подсудимых к заключению в крепости на полтора года. Они были немедленно взяты под стражу. За Михаила внес залог в сумме 3000 рублей председатель петербургской старообрядческой общины Громовского кладбища П.А. Голубин, и Михаил был освобожден. Еще пребывая в тюрьме, он выступил с открытым письмом по поводу этого процесса (см.: К делу епископа Михаила // Церковь. 1911. №22 от 29 мая. С. 533).

Оставаясь старообрядческим епископом, Михаил много писал о роли духовенства в современном обществе, о его социальной позиции, участии в выборах в Гос. думу. На его статью «Предпоследний и последний этапы» (Речь. 1912. №230 от 23 августа. С. 1) откликнулся В.И. Ленин (см.: Ленин (Ульянов) В.И. Духовенство и политика // Полное собрание сочинений. М., 1973. Т. 22. С. 80–81). Другими темами публицистики Михаила были различные аспекты защиты детства и материнства, содержание детей в детских домах, малолетних преступников в тюрьмах и монастырях, различные аспекты дискуссий в Гос. думе, реформа бракоразводного законодательства, положение малообеспеченных работников, в частности сельских фельдшеров и учителей, самоубийства, в т.ч. детские, состояние медицины и гигиены как на крупных фабриках и заводах, так и на селе, одна из частных тем – борьба и профилактика сифилиса («Желтый ужас» // Час. 1907. №76 от 21 декабря. С. 2–3; «Со щами хлебаем»: Сифилис в деревне // Современное слово. 1908. №222 от 29 мая. С. 2; Вредный испуг // Утро России. 1911. №122 от 29 мая. С. 3.), Михаил активно поднимал и отслеживал тему развода (в том числе из-за венерических заболеваний и сумасшествия одного из супругов или жестокого обращения с женщиной: Сумасшествие как повод к разводу // Христианское чтение. 1906. №12. С. 832–854; Два слова о разводе брачном // Церковный вестник. 1902. №48. Стб. 1507–1511 (отзыв на статью В.В. Розанова «Недозволенные слова»); Развод по причине душевной болезни // Биржевые ведомости: Утренний выпуск. 1916. №15709 от 30 июля. С. 3; Развод по причине болезни // Там же. 1916. №15723 от 6 августа. С. 3; Бабьи стоны // Там же. 1916. №15733 от 11 августа. С. 2; Жестокое обращение как бракоразводный «повод» // Церковный вестник. 1905. №48. Стб. 1513–1517; О разводе // Биржевые ведомости: Утренний выпуск. 1910. №11601 от 7 марта. С. 1; Несчастнейший законопроект // Там же. 1913. № 214 от 12 сентября. С. 1, и др.). Михаил активно выступал за передачу бракоразводных дел из ведения консисторий в гражданские суды (О бракоразводном процессе // Красный звон. 1908. №1. Раздел. I. С. 34–44), выступал за то, чтобы в случае супружеской измены, дающей повод к разводу, не проводилось следствие. Отстаивал совершенствование церковного управления (реформирование консисторий, уточнение полномочий епископата, контроль за расходованием монастырских средств, составление сметы Синода, совершенствование общественно-приходской жизни и духовного образования, вспомоществование для пожилых священников и др.). Во второй пол. 1900 гг. активно сотрудничал с газетами «Столичная почта» и «Товарищ» (в этой газете опубликовал цикл острых статей о духовной школе), в 1910-х гг. – с газетами «Биржевые ведомости», «Утро России» (см.: Боченков В.В. Старообрядческий епископ Михаил (Семенов) – сотрудник газеты «Утро России» // Старообрядчество: История и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи: Материалы VI Международной научно-практической конференции (07.08.2015–08.08.2015, Улан-Удэ). Улан-Удэ, 2015. С. 47–59), «Современное слово», где вел отдельную рубрику «В мире духовенства». В 1912 г. Михаил отозвался сочувственным некрологом на смерть еп. Николая (Касаткина) Японского, назвав его «единственным епископом, который не знал иных богов, кроме Христа» (Архиепископ Николай: [Некролог] // Современное слово. 1912. №1467 от 5 февраля. С. 1). В общей сложности в период с 1900 по 1916 гг. только в нестарообрядческих газетах и журналах им было опубликовано свыше 750 различных статей. При всем этом Михаил сотрудничал во всех старообрядческих изданиях, кроме беспоповских: «Старообрядцы», «Церковь», «Старая Русь», «Слово Церкви», «Старообрядческая мысль». Особенно выделяются опубликованные на страницах старообрядческой периодики проникновенные проповеди, цикл статей «Письма о преподавании Закона Божия» (1910 г., в 1911 г. вышли отд. изданием под заголовком «Методика преподавания Закона Божия») и «Христианская гигиена души» (1914 г., первоначальный заголовок: «Гигиена духа»).

Михаил – автор нескольких художественных произведений: романа «Великий разгром» (М., 1913), повестей «Боярыня Морозова» (Уральск, 1910), «Горящий огнем» о протопопе Аввакуме (М., 1909), «На заре христианства», «Второй Рим» (в журнале «Церковь» за 1912 и 1913 гг. соответственно), «Перед Стоглавым Собором», «Прекрасная пустыня» (в «Слове Церкви» за 1915 и 1916 гг.).

Ему принадлежит множество популярных беллетризированных очерков и рассказов о святых, о событиях церковной истории, идущих в русле духовной прозы Е. Поселянина (Е.Н. Погожева), А.В. Круглова, И.Г. Ювачова (отец Даниила Хармса) и предназначенных в т.ч. для детской аудитории (напр.: Святой Мефодий // Приложение к журналу «Миссионерское обозрение». СПб., 1902. Кн. 2. С. 436–455; то же: Михаил (Семенов), иером. Жизнь и совесть. СПб., 1904. С. 120–145 (о подвижниках времен иконоборчества); «За ликом Христовым» из журнала «Церковь» за 1914 г. об Алексее человеке Божием и др.).

В 1900-х гг. Михаил опубликовал несколько пьес: «Уставший царь» (переписку с А.С. Сувориным по поводу этой пьесы см.: Во время оно: История старообрядчества в свидетельствах и документах. М., 2007. Вып. 4. С. 74–76), «Господа и рабы» (подзаг.: «Две идеи») (начало опубликовано в журнале «Звонарь» (1907. №7. Раздел I. С. 1–24), продолжение последовало в журнале «Красный звон» (1908. №6. Раздел I. С. 143–157, №11. С. 65–76, №12. С. 49–61. Подпись – Дьяк Шигоня)). Стремясь отразить в этой пьесе «суть мировой христианской трагедии», Михаил писал о ней: «Это, в сущности, трактат на тему “Трагедия двух идей: христианства и свободы”. Распадение идеи христианства в истории и его воскресение в будущем – с одной стороны, колебания, рост, ошибки, грехи и победы идеи свободы с другой – тема пьесы». Михаил подготовил к изданию перевод с французского пьесы Стефана-Жоржа де Буелье-Лопелетье «Царь без короны» (СПб., 1907). Выступал как театральный критик (О принципах нового театра: Письма К.С. Станиславскому // Театр и искусство. 1908. №21. С. 375–378, №22. С. 390–393, №23. С. 407–409, №31. С. 533–535, №36. С. 622–624, №37. С. 636–638, №38. С. 655–658), отзывался о творчестве драматургов-современников, в т.ч. зарубежных (Л.Н. Андреев, А.И. Косоротов, Франк Ведекинд, Морис Метерлинк, Генрик Ибсен). Необходимо заметить, что на основании неверно расшифрованного псевдонима в «Словаре псевдонимов…» И.Ф. Масанова (М., 1957. Т. 2. С. 168 ) Михаилу ошибочно приписывается книга «От бурсы до снятия сана» (СПб., 1908, второе изд. – Самара, 1913), изданная под псевд. «Михаил М-ский». На это указал сам Михаил в статье «Погибающие» («Современное слово. 1908. №314 от 13 сентября. С. 2. Подпись – Старый друг), высказавшись там же в пользу второго брака для духовенства. Подлинным автором является священник Михаил Матюшинский.

На старообрядческих епархиальных съездах неоднократно поднимался вопрос о Михаиле как о возможном епархиальном епископе. Его кандидатура выдвигалась, но никогда не проходила. Свящ. Алексей Старков указывал по этому поводу: «Епископу, в особенности старообрядческому, не столько нужна такая наука, как у Михаила, как нужна жизненная практика и призвание к этому. И быть ему старообрядческим кафедральным епископом на первых порах ужасно будет тяжело. По-моему, его сделать только сельским, т.е. викарным епископом у какого-либо епископа, без благословения которого чтобы он не имел права ничего творить епископского» (К вопросу о предоставлении кафедры еп. Михаилу // Старообрядческая мысль. 1914. №7. С. 644). При всем этом положение запрещенного епископа Михаила вполне устраивало, и главным для него была возможность писать.

В 1915 г. с ходатайством о снятии запрещения с еп. Михаила в адрес старообрядческого Освященного Собора обратился Н.Д. Зенин («Кажется, пора…» М., 1915 (отдельный оттиск из журн. «Старообрядческая мысль», №8)). Оно не было рассмотрено. Летом 1916 г. с аналогичным прошением выступил старообрядческий священник армий Западного фронта Алексей Журавлев. Его письмо содержит интересные свидетельства о Михаиле: «Я как меньший член св. Церкви хочу высказаться об еп. Михаиле и о его творениях, которые мною прочитаны. В них я ничего не видал антихристианского. Я и лично убедился в его высоком христианском житии. Когда я был у него и видел его остановку, меня удивил его одр, состоящий из голых досок и полена в головах. При разговоре со мной он мне сказал: “Быть может, меня владыки хотят выгнать из старообрядчества, но это им не удастся, я глубоко убежден в правоте старообрядчества, и это убеждение у меня зародилось еще на скамье студента”. Об его душевных качествах свидетельствовали мне и здесь, в армии, лица, хорошо его знающие. Первый дал о нем свидетельство о. Александр Шабашов, священник 233 Старобельского полка, благочинный 59 пех[отной] дивизии. Он говорит: “Еп. Михаил замечательный преподаватель, от его преподавания все мы были в восхищении. Убежденный христианин, а как монах – аскет в полном смысле, и высоконравственный человек. Таких людей очень немного. Я всегда к нему относился и сейчас отношусь к нему с благоговением, и сказать о нем могу только лишь самое лучшее”. Не менее лестный отзыв дал другой свидетель, знавший еп. Михаила еще в детстве, штабс-капитан при штабе Туркестанского корпуса г. Лащинский: “Еп. Михаил, – говорит он, – уроженец г. Симбирска, сын бедных родителей. Отец у него был еврей (крещеный в семилетнем возрасте), мать русачка. В детстве он вел скромную жизнь, над ним смеялись, бросали в него камнями, а он безропотно уходил. Я с ним учился. Он учился очень хорошо. Когда возрос, то все время вел высоконравственную жизнь. Я его знал и в монашестве, и архимандритом. Всегда он был религиозен, и для женщин был недоступен”. После таких ярких свидетельств можно ли сомневаться в его нравственно-религиозной жизни? Ныне же нужно его приблизить к массе старообрядчества (к Москве), соборне разрешить ему священнослужение и дать возможность приносить пользу св. Церкви. Необходимо сказать: да или нет» (РГАДА. Ф. 1475. Оп. 1. Д. 50. Л. 39об. Машинопись, подпись – автограф).

В 1913 г. с началом выхода в свет журнала «Старообрядческий пастырь» его редактор Г. Карабинович развернул новый этап травли Михаила. Публиковавшиеся здесь статьи в 1914 г. были выпущены им отдельным изданием («Собрание статей по делу епископа Михаила Канадского»). С начала 1915 г. Михаил опубликовал в нескольких номерах «Старообрядческой мысли» возражения на них, затем при поддержке журнала его «Ответ о. Карабиновичу» был также выпущен отдельно.

Старообрядческий публицист А.В. Зайцев свидетельствовал: «Посетители рассказывали, что когда они были у епископа Михаила в комнате, то у них застывали ноги, хотя они были в теплых чулках и калошах. На вопрос: “Как вы живете, владыко, ведь у вас 5–6 градусов?” владыка, улыбаясь, отвечал: “Ничего, я привык, рядом хозяйка квартиру топит, ну около стенки и пригреюсь”. Владыка жил скромно. Пил чай, о столе нормальном не могло быть и речи – ел, что попало». Практически все заработанные литературным трудом деньги Михаил либо раздавал неимущих, либо родственникам. «Нередко владыка снимал свои сапоги, калоши и отдавал просящим. <…> Очень часто его обворовывали, пользуясь его простотой» (Зайцев А.В. Святая душа // Старообрядческая мысль. 1916. №9–10. С. 583). Тот же А.В. Зайцев передает один интереснейший эпизод. За епископом Михаилом часто следили в Москве и Петрограде. В северной столице один соглядатай тайно ночью подкрался к комнате, где епископ Михаил должен был ночевать, «чтобы проследить его интимную жизнь». «Лицо это к великому своему удивлению заметило, что епископ Михаил в полночь встал на молитву и всю ночь со слезами на глазах молился пред ликом распятого Христа. Лицо это передало мне, что после этого случая “я не смел уже грешить против епископа и молчал об этом до самой смерти, боясь огорчить своим открытием покойного владыку”» (там же. С. 585). Напряженная работа, пренебрежение к элементарным бытовым потребностям, травля и непонимание подорвали его силы и привели к тяжелому нервному расстройству.

В середине октября 1916 г. Михаил с сопровождавшей его сестрой отправился в поездку для лечения, но под предлогом что-то купить вышел на станции Сортировочная под Москвой, и отстал от поезда (как потом выяснилось, пошел вслед за ним пешком). К утру добрался до Москвы. В ночь с 18 на 19 октября он попал на извозчищий двор и, желая выспаться, влез на нары, был принят за вора и жестоко избит. Согласно данным полицейского расследования, по словам самих извозчиков, Михаил был только сброшен ими с нар и выгнан на улицу, но не избивался (что можно расценивать и как способ их защиты). В 6 часов утра 19 октября Михаила, лежавшего полураздетым в конце Первой Мещанской улицы близ Виндавского (ныне Рижский) вокзала, обнаружил дворник, и Михаил был доставлен в Старо-Екатерининскую больницу (см.: Смерть старообрядческого еп. Михаила // Петроградский листок. 1916. №297 от 28 октября. С. 2), где был помещен как неизвестный №1683. Несмотря на то, что Михаил пришел в сознание и назвал себя, руководство больницы не сообщило о нем старообрядцам и не оказало никакой врачебной помощи. 25 октября Михаила обнаружил в больнице сотрудник газеты «Русское слово» А.П. Лукин. 26 октября Михаил был перевезен в старообрядческую лечебницу на Рогожское кладбище. В тот же день архиеп. Мелетий (Картушин) обратился к другим старообрядческим епископам с просьбой разрешить умирающего от наложенного запрещения, и 27 октября были получены положительные ответы. Еще в Старо-Екатерининской больнице Михаил успел исповедаться и был причащен, 27 октября утром над ним было совершено соборование и в тот же день, в 13 часов 30 минут, Михаил скончался. По требованию полиции было проведено вскрытие, установившее причину смерти: перелом ключицы, трех ребер на левой стороне тела, одного справа, приведшие в итоге к гнойному воспалению мозга (см.: Из жизни епископа Михаила // Современное слово. 1916. №3160 от 30 октября. С. 1–2), хотя ни для кого не было секретом, что подлинной причиной является сознательное бездействие врачей. Кроме того вскрытие выявило начавшуюся чахотку.

«Мятущийся искатель правды, чистый душой, всегда бескорыстный», так охарактеризовал Михаила один из современников в анонимной статье (см.: Старообрядческий епископ Михаил // Современное слово. 1916. №3158 от 28 октября. С. 2). Памяти Михаила было посвящено заседание Петроградского Религиозно-философского общества 4 декабря 1916 г. Председательствовавший на нем А.В. Карташов в своем выступлении отнес Михаила к «типу живого христианина», который «выходит из рамок не только старообрядчества, не только православия, но не вмещается ни в какие рамки.., не вмещается в рамки, быть может, ни одного из существующих вероисповеданий». Отдельные статьи Михаилу посвятили Д.В. Философов (Епископ Михаил // Современное слово. 1916. №3159 от 29 октября. С. 2, то же: Речь. 1916. №298 от 29 октября. С. 4), С.П. Мельгунов (Еп. Михаил и старообрядчество // Киевская мысль. 1916. №314 от 11 ноября. С. 2) и писатели С.С. Кондурушкин (Епископ Михаил // Современное слово. 1916. №3160 от 30 октября. С. 2) и А.А. Яблоновский (Епископ Михаил // Киевская мысль. 1916. №307 от 4 ноября. С. 2), Г.С. Петров (Смятая душа // Русское слово. 1916. №250 от 29 октября. С. 1–2). На смерть Михаила откликнулись и другие светские издания. Целый цикл откликов был опубликован в старообрядческих журналах (Зенин Н.Д. Лебединая песнь // Старообрядческая мысль. 1916. №9–10. С. 567–569; Власов П.И. Кир Михаил, епископ Канадский // Там же. С. 570–579; Последние часы жизни епископа Михаила и его погребение // Там же. С. 579–581; Зайцев А.В. Святая душа // Там же. С. 583–585; Слово петроградцев на могилу еп. Михаила // Там же. С. 585–586. Подпись – Петроградский старообрядец; Зенин Н.Д. Кир Михаил, епископ Канадский // Там же. №11–12. С. 694–701; I.Б. Епископ Михаил // Там же. С. 706–707; Егоров Н. Ложное представление // Там же. С. 707–708 (отклик на статью А.А. Яблоновского в «Киевской мысли»); К кончине епископа Михаила // Там же. С. 714–716; Попялковский М.И. Личность еп. Михаила Канадского // Там же. С. 709–712; Незаменимая утрата // Слово Церкви. 1916. №45. С. 898; Фомичев С. Епископ Михаил // Там же. С. 899–901; Последние часы жизни епископа Михаила и его погребение // Там же. С. 901–902; Кириллов И.А. Епископ-подвижник // Там же. С. 902–904; Тиханский [Гусляков Ф.И.] «Человека не имам» // Там же. С. 904; Увековечение памяти епископа Михаила // Слово Церкви. 1916. №49. С. 971–972; Быстров С.И. Светлой памяти епископа Михаила // Там же. №50. С. 992–993; Кириллов И.А. Заветы епископа Михаила // Там же. №51. С. 1004–1007; Вечер в память епископа Михаила // Там же. С. 1020–1021; Попялковский М.И. Памяти епископа Михаила канадского // Слово Церкви. 1917 №6. С. 114–115).

О Михаиле еще при его жизни, писали Д.С. Мережковский («Земной Христос»), В.В. Розанов («Серьезный критик», «Письмо в редакцию о. Михаила» и др.), назвавший Михаила «монахом “по зову Господню”» (в статье «Архимандрит Михаил»), Д.В. Философов («Старообрядчество и православие» в сб. «Неугасимая лампада»), З.Н. Гиппиус (в дневниках), П.С. Каблуков (в дневнике), М.С. Шагинян (в кн. «Человек и время. История человеческого становления»), М.М. Пришвин (см. главу «Голгофское христианство» в очерке «О братцах» из сб. «Новая Земля»), митр. Арсений (Стадницкий), И.П. Брихничев и др.

Отпевание Михаила состоялось в Христорождественском храме Рогожского кладбища (Москва). Он похоронен там же на участке архиерейских могил. В 1998 г. издательством «Китеж» был выпущен однотомник его «Избранных статей». В 2004 г. в Барнауле издательской группой «Лествица» переизданы роман «Второй Рим» и повесть «Великий разгром», в 2008 г. ею же работы «Святая литургия» и «Письма о преподавании Закона Божия». В 2011 г. Музейно-библиотечно-архивным отделом Митрополии Московской и всея Руси РПСЦ предпринята попытка переиздания статей М., опубликованных им в старообрядческой периодике. На данный момент выпущено в свет четыре тома.

<-  Вернуться